«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»

Прочитано: 4%

         В Англии Чемберлен между тем упивался своей "славой" умиротворителя. "Политика умиротворения, как её называют, - это такая политика, которой моё правительство хочет искренне посвятить себя", - заявил премьер-министр в своей речи 1 ноября. Четыре державы, сказал он, могут плодотворно сотрудничать, несмотря на различия режимов. Будет совершенно естественно, продолжал Чемберлен, если Германия "займёт господствующее положение в восточной и юго-восточной Европе". Он осторожно обошёл вопрос, не придётся ли в конце концов Англии поступиться и своими колониальными владениями для Германии, но эти его недомолвки вызвали настоящую бурю во Франции, где общественное мнение было настроено решительно против того, чтобы уступать Германии какие-либо французские колонии. Против этого протестовали не только деловые круги и французская армия, но также и депутаты от французских территорий в Африке, которые никак не хотели, чтобы их страны попали когда-нибудь под власть такого человека, как Гитлер, объявивший всех чернокожих "полуобезьянами".
         Как только Чемберлен добился от Гитлера в Мюнхене заверения, что "между нами войны не будет", Боннэ решил в свою очередь заполучить у немцев такое же обещание в отношении Франции. 22 ноября он торжественно объявил, что договорённость насчёт такого заявления достигнута и что для его подписания в Париж приедет Риббентроп. В своей книге "Франция и Мюнхен" (A. Werth, France and Munich, London, 1939) я рассказал о необычной атмосфере, которая окружала этот странный визит. После загадочного убийства одного германского дипломата, служившего в германском посольстве в Париже, которое совершил 7 ноября какой-то молодой еврей, по Германии прокатилась широкая волна еврейских погромов, а это только усилило антинацистские настроения во Франции. Правительство опасалось демонстраций против Риббентропа - из-за этих погромов, а также из-за Мюнхена. Поэтому Риббентроп и его жена находились под усиленной полицейской охраной всюду, где бы они ни появлялись: на вокзале, где их встречали, в отеле "Крийон", где они остановились и где для них был отведён особый, находившийся под сильной охраной вход, у Триумфальной арки, где Риббентроп возложил на могилу Неизвестного солдата венок, украшенный лентами с фашистской свастикой. В Париже воцарилась прямо-таки нацистская атмосфера. Так, например, "дорогим" гостям устроили два приёма - один Даладье и другой Боннэ и "неарийцев" из состава французского правительства, а их было двое, Зэ и Мандель, ни на один не пригласили. Одну часть французской прессы Боннэ различными средствами приструнил и вынудил к полному послушанию, другая же её часть "вела себя, как надо", потому что кормилась германскими субсидиями (а субсидии немцев на фашистскую пропаганду во Франции выросли, говорят, в 1938 г. до 10 миллионов долларов). Одним из излюбленных занятий некоторых насквозь продажных французских борзописцев, таких, как Жюль Зауэрвейн из "Пари-суар" или редакторы "Матэн", стало доказывать, что Франция больше не имеет интересов в Восточной Европе и что её обязательства перед Польшей и Советским Союзом утратили силу. Как уже было сказано, именно примерно в это время пресса подняла страшную шумиху вокруг идеи создания "великой Украины" под властью Скоропадского и других германских марионеток. Хотя с виду франко-германская декларация о дружбе была довольно безобидной - в ней даже говорилось, что она не затрагивает "особых отношений обеих стран с третьими державами", - Риббентроп во время переговоров намекнул, что если теперь интересы Франции и Германии не противоречат друг другу, то это означает, что у Франции нет больше "интересов" в Восточной Европе. Кроме того, несколько дней спустя, выступая во внешнеполитической комиссии палаты депутатов, Боннэ (по словам Кериллиса, который был членом этой комиссии) заявил, что он "не убеждён в том, что Россия, Польша и Румыния способны обороняться против Германии" и он рассчитывает на то, что Германия сумеет добиться ряда "мирных" завоеваний в Восточной Европе. Только если эти страны докажут, что они сильны в военном отношении, Франция может подумать о своих военных обязательствах перед ними; отсюда следовал вывод, что если они окажут сильное сопротивление Германии, то тогда, возможно, и Франция сочтёт своим долгом выступить в их защиту, в противном же случае она это делать не намерена. Другими словами, Франция считает, что лучше будет, если эти страны согласятся на кое-какие "мирные" завоевания Германии, то есть уступят ей, например, Данциг и Польский коридор. Все подобные интонации в переговорах Боннэ с Риббентропом звучали в высшей степени подозрительно, так же как и кампания в прессе за создание "великой Украины" и т.п. Я в то время много писал об этом, и Боннэ чуть было не выслал меня из Франции.

«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»