«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»

Прочитано: 4%

         Ещё никогда в Париже так не пахло фашизмом, как в эти четыре месяца после Мюнхена. Политика умиротворения и предоставления Германии "свободы рук на Востоке", шедшая нога в ногу с истерической кампанией против коммунистов в самой Франции, достигла своего апогея. Между тем трагедия испанских республиканцев близилась к своему завершению. В январе 1939 г. Франко захватил Барселону и французское правительство поспешило установить дипломатические отношения с правительством Франко, направив к нему своим послом Петена. Даладье пытался поднять немного свой личный престиж, отправившись в турне по Южной Франции и Северной Африке, где он, особенно не опасаясь за последствия, дал отпор Муссолини и итальянским фашистам, носившимся с лозунгом "Тунис, Корсика, Ницца". Немцы, видимо, не поддерживали Муссолини в этом вопросе, и Даладье мог позволить себе быть дерзким с итальянцами! В действительности эта поездка Даладье на Средиземноморское побережье и в Северную Африку имела тоже прямое отношение к политике "свободы рук для Германии на Востоке". Даладье как бы хотел подчеркнуть: пусть в Европе происходит что угодно, а для Франции важно лишь сохранить за собой свои средиземноморские и африканские владения; в этом был своего рода отголосок фланденовской политики "поворота лицом к империи".
         Тревожная послемюнхенская зима подходила к концу, когда 15 марта 1939 г. гитлеровские войска полностью оккупировали Чехословакию. Обещанный Чемберленом "мир для нынешнего поколения" кончился, и вся лживость и лицемерие мюнхенской политики вскрылись меньше чем за полгода.
         Можно задать вопрос: каковы же были истинные мотивы, толкнувшие Англию и Францию на позорную мюнхенскую капитуляцию? Слишком упрощать это дело не следует. Несомненно, что люди вроде Чемберлена и Боннэ подсознательно чувствовали, что Гитлер почти наверняка не удовольствуется захватом только Австрии и Судетской области. Но они думали, что есть, может быть, какой-то маленький шанс и на то, что он не потребует большего. Они лелеяли план создания в Европе "директората четырёх держав", коалиции, из которой Советский Союз был бы исключён и в решениях которой малые страны не принимали бы никакого участия. Франция, в частности, была связана прочным военным союзом с Чехословакией. Она знала, что соединённая военная мощь Франции, Чехословакии и Советского Союза почти наверняка заставила бы Гитлера отказаться от своих притязаний на Судетскую область. И всё же какое-то сомнение насчёт того, как будет реагировать Гитлер, у неё оставалось. Что же касается Чемберлена, то для него главной заботой было не иметь никакого дела с Советским Союзом. Не прошли даром и старания профашистской пропаганды, которая и во Франции, и в Англии на протяжении нескольких месяцев вдалбливала людям мысль, что теперь, когда Гитлер захватил Австрию, "чешский бастион", этот краеугольный камень французской системы союзов, более или менее утратил уже своё значение. Очень много шумела эта пропаганда и на такую тему, что "какое, дескать, Франции (или Англии) дело до того, что три миллиона немцев Судетской области хотят быть немцами?". Кроме того, правительства Франции и Англии всеми силами старались сыграть на глубоко укоренившихся в обеих странах пацифистских настроениях и страхе перед войной, - страхе не только перед войной, в которой они могли бы потерпеть поражение, но и перед войной вообще. Большое место занимала в этой пропаганде мощная линия Зигфрида, которая, дескать, чрезвычайно затруднит военный прорыв в Германию и потребует больших человеческих жертв. Был и ещё один аргумент в пользу мюнхенской политики: говорилось, что как Англия, так и Франция должны ещё выиграть время на своё перевооружение, что у обеих стран (а особенно у Франции) авиация пока очень слаба, а пресса "пораженцев" этому подпевала, всячески раздувая леденящие кровь угрозы Геринга послать в случае чего германскую авиацию на Париж.

«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»