«««Назад| Оглавление | Каталог библиотеки | Далее »»»

Прочитано: 47%

         Скажем, одно из открытий, сделанных Гаспаровым в работе над русской метрикой (и то, которым он гордился особо), заключается вот в чём: оказывается, мы напрасно думали, будто трёхсложные размеры - конёк Н. А. Некрасова. Гаспаров доказал, что пользовался он ими не чаще, чем Пушкин. Доказал, "обсчитав" всего Некрасова и, соответственно, всего Пушкина. Но какой смысл в этом открытии - да и открытие ли это, - если Некрасов стал первым, кто написал трехсложником все свои главные стихотворения?
         Перевод стихов - допустим, немецкого экспрессиониста Георга Гейма - прозой представляет собой ещё одно гаспаровское ноу-хау. Сперва он ещё в рифму перевёл вагантов, получилось точнее, чем у Льва Гинзбурга, только запомнили все и даже запели исключительно Гинзбурга. Прозой переводят стихи во Франции, прозой делают подстрочники не знающим языка оригинала поэтам с тем, чтобы они потом всё "перелопатили" в рифму; у Гаспарова как раз и получались подстрочники, но их печатали, рассматривая как шалость гения, и деланно восхищались, а Гаспаров верил льстецам - и переводил прозой дальше... Я бы мог продолжить этот перечень, распространив его на труды и дни Аверинцева, но здесь не стану.
         Хорошими лекторами не был никто из них: тот же Гаспаров заикался, Аверинцев мямлил, Зверев через слово говорил: "значит, вот". И делами они занимались не запрещёнными, в самом худшем случае - полуразрешенными, так что политических коннотаций во власти над умами не было или почти не было. А сама по себе власть была... И я прекрасно помню восторг, охвативший меня, студента, при чтении первых книг Аверинцева и Гаспарова - и боюсь перечитать их, боюсь даже раскрыть. Когда мы были молодые и чушь прекрасную несли... Не только несли - но и благоговейно воспринимали.
         Всем героям этой статьи была присуща особая аура; она-то и превращала их во властителей дум в советское время. Потому что казалось: именно оно, советское время, заставляет их заниматься той ерундой, которой они занимаются, а вот не будь её, вот провались она в тартарары - они бы взорлили! Как писал тот же Эткинд, поэтический перевод расцвёл в СССР, потому что евреев не пускали в генералы и в дипломаты. Ни Аверинцев, ни Гаспаров евреями не были, да и вообще Эткинд всегда писал чепуху, но тем не менее. Это был тот же уговор интеллигенции с самой собою, который дал жизнь анекдоту о листках белой бумаги, разбрасываемых в качестве антисоветских листовок: зачем что-то писать, когда всё ясно и так? Если тебе всё ясно и так, ты ничего не пишешь, а смельчаком и гением считаешь того, кто пишет про американский роман или древнегреческую басню. Потому что на самом деле он пишет совсем другое... Это была "игра в бисер", описанная Германом Гессе, хотя рядовые участники воспринимали её как игру в солдатики, как игру в "потешные полки", которые рано или поздно возьмут власть и безжалостно подавят стрелецкий бунт.
         В девяностые былым властителям дум представился шанс показать себя не такими, каковы они были, но какими восхищённому общественному взору казались. И, увы, кое-кто из них этим шансом не пренебрёг. Прежде всего, Аверинцев, сильно подружившийся с новой властью, подписавший позорное групповое письмо Ельцину с призывом утопить в крови "бунтарей-1993" и затем, разочаровавшись, удалившийся в добровольную эмиграцию в Австрию.
         А вот Гаспаров остался тем, кем был, и продолжил с печальной невозмутимостью заниматься тем же, что и раньше. На мой вкус - ерундой, но столь проникновенно и последовательно, столь - не побоюсь этого слова - аристократично, что сами занятия эти следует рассматривать как "игру в бисер", причём не в России, а в Касталии. Впрочем, для Магистра Игры - всегда и везде Касталия. А Гаспаров был тем, кем он был, - не полководцем, не гением, не учёным, а Магистром Игры - последним Магистром великой Кастальской Игры.
         2005

«««Назад| Оглавление | Каталог библиотеки | Далее »»»