«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»

Прочитано: 26%

         В июне 1940 года, когда Рузвельт написал главе ФБР письмо, в котором выражал благодарность за "изумительную работу", Гувер ответил ему лестью: "Ваша записка была одним из самых вдохновляющих посланий, которые я когда-либо имел честь получить... вы символизируете те принципы, на страже которых стоит наша страна".
         Работа, которую Гувер делал, далеко выходила за рамки должностных обязанностей директора ФБР, и это оба прекрасно понимали. После выступления Рузвельта по радио, посвященного проблемам национальной обороны, на Белый дом обрушился поток критических телеграмм, и тогда Президент попросил ФБР "разобраться" в этом деле.
         Гувер приказал произвести проверку, после чего были заведены досье на новые сотни граждан.
         Политический шпионаж ФБР для Белого дома стал обычным делом. В конце 1940 года президент попросил Гувера послать в Палм-Бич агента, чтобы присмотреть за "друзьями и врагами" администрации Рузвельта. Директор ФБР с готовностью исполнил эту просьбу, и Рузвельт получил "исчерпывающую информацию".
         Рузвельт обратился к Гуверу за помощью, когда газета "Чикаго Трибюн" выступила против его планов в области национальной обороны. Он хотел раскрутить новую газету, которая могла бы успешно конкурировать с "Чикаго Трибюн".
         - ФДР использовал ФБР для всякого рода грязных трюков, - заявил Уолтер Троган, являвшийся информатором ФБР. - Когда новая газета "Сан" попыталась вытеснить "Трибюн" с газетного рынка, правительство через ФБР постаралось запугать издателей "Трибюн". Я поднял этот вопрос позже в беседе с Гувером, и он ответил: "Да, это нехорошо, но я получил письмо с приказом сделать это". Затем он показал мне этот приказ. Он хотел обезопасить себя, прежде чем делать такие вещи...
         С течением времени Рузвельт стал обращаться к Гуверу напрямую, минуя его непосредственного начальника - министра юстиции. В будущем целый ряд министров юстиции, теоретически обладавших властью над директором ФБР, вынуждены были смириться с подобным унижением. Как заметил в своем дневнике в июне 1941 года министр Икес, Гувер стал "настолько сильным, что, очевидно, мог диктовать президенту, кто должен стать министром юстиции, его номинальным шефом".
         Эдвард Эннис, старший помощник Фрэнсиса Биддла, считал, что министры юстиции боялись Гувера по причине его особых отношений с президентом. Они испытывали "еще более сильный страх, поскольку у него были досье на каждого".
         В лучшем случае можно было лишь сказать, как писал помощник госсекретаря Адольф Берле, что Гувер "руководил тайной полицией, редко нарушая гражданские свободы, и что это все, чего можно ожидать от любого начальника тайной полиции".
         Однако нельзя отрицать тот факт, что впервые в истории страны федеральный чиновник сосредоточил в своих руках такую власть, что давало ему возможность долго и безнаказанно нарушать гражданские свободы.
         В мае 1940 года Гувер получил от Рузвельта добро на использование важнейшего инструмента в работе любой полиции - телефонного подслушивания. Формально позиция Гувера по этому вопросу была абсолютно безупречной. В первом уставе ФБР, выпущенном в 1928 году, говорилось, что подслушивание "недопустимо, незаконно... неэтично", и утверждалось, что начальство этого не потерпит. Гувер заверил Конгресс, что любой агент, уличенный в телефонном подслушивании, будет немедленно уволен.
         Хотя что "Федеральный закон о связи" от 1934 года формально запрещал подслушивание телефонов, кое-кто пытался найти в нем определенные лазейки. Несмотря на инструкцию министра юстиции, допускавшую подслушивание при наличии предварительного разрешения вышестоящих инстанций, Гувер продолжал утверждать, что он против этого, за исключением тех случаев, когда речь идет о жизни или смерти, например о похищении людей с целью выкупа. Свидетельства его собственных сотрудников говорят, однако, об обратном.
         Пятеро агентов ФБР вынуждены были признать в суде, что в течение двух месяцев в 1936 году Бюро вело круглосуточное подслушивание, когда расследовались кражи, происходившие в нескольких штатах. Этот случай имел место в Нью-Йорке. Из показаний агентов стало ясно, что в этом не было ничего необычного, что им приходилось и ранее часто выполнять подобные задания, используя современное на то время оборудование.
         По словам других агентов, Гувер иногда прибегал к подслушиванию, преследуя свои личные интересы. За несколько лет до упомянутого выше случая он приказал поставить на прослушивание телефоны генерального почтмейстера Джеймса Фарли, который хотел сменить его на посту директора ФБР. В 1937 году во время рейда по балтиморским борделям репортеры поинтересовались у Гувера насчет слухов о том, что в ходе этой операции применялось подслушивание телефонов.
         - Иногда мы вынуждены прибегать к этой мере, - осторожно ответил он.
         Позднее выяснилось, что подслушивание действительно имело место, и только по одному борделю оно составило целых два тома уголовного дела. Бывшие агенты признавали, что им иногда приходилось по приказу Гувера добывать таким же способом компромат на старших чинов полиции, которые в чем-то пошли наперекор директору ФБР.
         "Возможно, лишь сам мистер Гувер, - писал председатель Федеральной комиссии по связи Джеймс Флай, - может сказать точно, сколько раз он приказывал своим людям нарушать закон, на страже которого должно было бы стоять его Бюро, но он предпочитает не обсуждать подобные детали". В 1940 году, когда Гувер тайком лоббировал принятие законов, допускавших телефонное подслушивание, именно показания Флая в Конгрессе привели к их провалу. С тех пор Гувер возненавидел председателя Федеральной комиссии по связи, причем до такой степени, что даже двадцать лет спустя, уже будучи в отставке, Флай согласился дать интервью лишь на открытом воздухе, опасаясь, что его дом может быть напичкан подслушивающими устройствами ФБР.

«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»