«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»

Прочитано: 17%

         О том, как будущий живой классик и меч Божий питался в неволе, он рассказывает сам: "Большинство заключенных радо было купить в лагерном ларьке сгущенное молоко, маргарин, поганых конфет". Но он никогда ни в чем не принадлежал к большинству и не покупал поганых конфет, ибо, по его словам, "в наших каторжных Особлагерях можно было получать неограниченное число посылок (их вес 8 кг был общепочтовым ограничением)", но если другие заключенные по бедности или отсутствию родственников все-таки не получали, то Солженицын весь срок получал от жены и ее родственников вначале еженедельные передачи, потом ежемесячные посылки.
         О питании в Марфинской спецтюрьме, в "шарашке", где Солженицын отбыл большую часть срока, его покойный собрат Лев Копелев в книге "Утоли моя печали" (1991) писал, что за завтраком можно было получить добавку, например, пшенной каши; обед состоял из трех блюд: мясной суп - "именно суп", а не баланда, подчеркивал он,- "густая каша" и компот или кисель, на ужин какая-нибудь запеканка. Сам Солженицын дополняет: "четыреста граммов белого хлеба, а черный лежит на столах", да еще сахар и 20-40 граммов сливочного масла ежедневно. А время-то стояло то самое, послевоенное, несытое. Имел ли все это в своей деревне Валя Распутин? Сомнительно... Картину "солженицынского ада", как выражаются критики, никогда в жизни на нарах не спавшие, дополняет по рассказам мужа Н. Решетовская: "В обеденный перерыв Саня валяется во дворе на травке или спит в общежитии (каторга с мертвым часом! - В. Б.). Утром и вечером гуляет под липами. А в выходные дни (их набиралось в год до 60.- В. Б.) проводит на воздухе 3-4 часа, играет в волейбол, гоняет на велосипеде... До 12 часов ночи Саня читал. А в пять минут первого надевал наушники, гасил свет и слушал ночной концерт". Ну, допустим, оперу Глюка "Орфей в аду". В Экибастузском лагере, надо полагать, киселей-компотов, волейбола и ночных концертов по радио не было, но и там Александр Исаевич, живя в отдельной комнате, почивая не на голых нарах, тоже отнюдь не бедствовал, о чем свидетельствует такое хотя бы письмо жене в ответ на очередную посылку: "Сухофруктов больше не надо. Особенно хочется мучного и сладкого. Всякие изделия, которые вы присылаете,- объедение!" Это голос, и речь, и желания не горемыки, изможденного трудом и голодом, а сытого и привередливого лакомки, имеющего отличный аппетит.
         Ну, жена выполнила очередную просьбу насчет сладкого, и вот он сообщает: "Посасываю потихоньку третий том "Войны и мира" и вместе с ним твою шоколадку..." И все это не мешает ему до сих пор время от времени сотрясать атмосферу вскликами: "Уж мне ли не знать вкус баланды!" И ему трепетно внимают все Бондаренки... Они верят, поди, и тому, что их кумир до сих пор, вот уже тридцать лет, твердит о себе, не моргнув глазом: "Я, всю войну провоевавший командир батареи..." ("Слово пробивает себе дорогу". М., 1998. С. 215. Тираж 2 тыс.).
         Если вспомнить Достоевского, которого так часто притягивают к Солженицыну, то, что ж, он тоже был почти доволен острожными харчами: "Арестанты уверяли, что такой нет в арестантских ротах европейской России... Впрочем, хвалясь своею пищею, арестанты говорили только про один хлеб. Щи же были очень неказисты, они слегка заправлялись крупой и были жидкие, тощие. Меня ужасало в них огромное количество тараканов. Арестанты же не обращали на это никакого внимания". Словом, у одного страдальца за щекой шоколадка, а у другого во щах насекомое шоколадного цвета, только всего и разницы. А общий итог таков: у одного - отдельная комната всего лишь с тремя соседями, кроватка с матрасиком, другой вспоминал: "Это была длинная, узкая и душная комната, тускло освещенная сальными свечами, с тяжелым удушливым запахом. Не понимаю, как я выжил в ней. На нарах у меня было три доски: это было все мое место. На этих же нарах размещалось человек тридцать... Ночью наступает нестерпимый жар и духота. Арестанты мечутся на нарах всю ночь, блохи кишат мириадами..." У одного - восьмичасовой рабочий день с послеобеденным мертвым часом, у другого - каторжный от темна до темна; у одного - 60 выходных в году, у другого - три: Пасха, Рождество да день тезоименитства государя; один после обеда из трех блюд валяется на травке или играет в волейбол, другой весь срок каторги ходит в кандалах; один наслаждается музыкой, чтением классики и сам сочинительствует, другой писал потом: "В каторге я читал очень мало, решительно не было книг. А сколько мук я терпел оттого, что не мог в каторге писать..." А сколько мы потеряли из-за этого!

«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»