«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»

Прочитано: 18%

Что бы сделал Толстой, попадись ему Солженицын?

         Воссоздавая картину того, как Солженицын подпрыгивает и сучит кулаками перед лицом всей мировой литературы, нельзя, конечно, умолчать и о том, как он замахивается на самого Толстого.
         Вот объявляет, например, что "Толстой зубоскалил" по поводу роли личности в истории, по поводу требования политической свободы и т.д. "Конечно, - корит Учитель эгоиста, - не нужна свобода тому, у кого она уже есть... Ясная Поляна в то время была открытым клубом мысли". Словом, личная свобода да ещё "открытый клуб" у Толстого были, а до прочего люда ему никакого дела.

"Не нужна свобода тому, у кого она есть"?

         Сказал бы это Солженицын поручику Толстому 31 октября 1852 года, когда в станице Старогладковской, где квартировала его часть, молодой писатель раздобыл у кого-то сентябрьскую книжку "Современника" и прочитал свое первое произведение - повесть "Детство". Казалось бы, какое дело цензуре до этой повести, чем цензор может поживиться в мире детских открытий и чувств? Однако нашел чем. Были вымараны или сокращены не только некоторые абзацы, эпизоды, например, предсмертное письмо матери, но и сюжетные линии, как история любви Натальи Савишны.
         Только недели через полторы Толстой узнал от Некрасова, чьих это рук дело. Так что, пожалуй, интереснее, если Солженицын сказал бы Толстому о его, Толстого, свободе не 31 октября, а в тот ноябрьский день, когда поручик узнал истинного виновника бесчинства. Зная нрав Льва Николаевича в молодые годы и учитывая, что то была расправа над его любимым первенцем, не пришлось бы ожидать сколько- нибудь деликатного исхода сего гипотетического собеседования.
         Такая же история произошла и со вторым произведением Толстого, с рассказом "Набег". Некрасов писал ему: "Вероятно, Вы недовольны появлением Вашего рассказа в печати... Пожалуйста, не падайте духом от этих неприятностей, общих всем нашим даровитым авторам". Редактор, конечно, хотел утешить молодого автора, но сам Толстой смотрел на дело гораздо более мрачно, в одном из писем июня 1855 года он писал: "Набег" так и пропал от цензуры. Все, что было хорошего, все выкинуто или изуродовано".
         И дальше великий писатель продолжал в избытке вкушать плоды такой вот "свободы". В октябрьской книжке "Современника" за 1854 год печатается его третье произведение - "Отрочество". 2 ноября Некрасов пишет ему:

         "Милостивый государь Лев Николаевич!
         Видно, такова судьба Ваша, что и "Отрочество" в печати подверглось значительным и обидным урезываниям".

         Цензура целиком выбросила главы "Маша" и "Девичья", в других главах были сделаны большие купюры.
         Но вот закончена и представлена в "Современник" последняя часть трилогии - "Юность". По поводу её Толстой был вынужден объясняться с членом петербургского духовно-цензурного комитета архимандритом Иоанном Соколовым. 18 декабря 1856 года он записывает в дневнике: "Поехал к отцу Иоанну, стерва". Вот бы по дороге к отцу Иоанну повстречать ему Солженицына с той укоризненной фразочкой на устах: "Не нужна свобода тому, у кого она уже есть"! Стервой-то молодой граф едва ли бы тут ограничился, как бы не прибег к рукоприкладству, как бы дело не кончилось для Александра Исаевича телесными повреждениями, членовредительством.
         Ничего неожиданного в таком исходе не было бы, потому что чувства Толстого, вызванные цензурным варварством, клокотали в нем с необычайной силой. ещё бы! Ведь это были его первые шаги на литературном пути, первые и горячо любимые произведения.

«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»