«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»

Прочитано: 18%

         Я ненавижу мавра.
         Сообщают,
         Что будто б лазил он к моей жене.
         Едва ли это так, но предположим -
         Раз подозренье есть, то, значит, так.

         "Крыс нет, но чудится, что ими пахнет..." Это в первом акте. Во втором он снова возвращается к терзающей его мысли, и тут у него уже не остается почти никакого сомнения:

         Я готов на все,
         Чтоб насолить Отелло.
         Допущенье,
         Что дьявол обнимал мою жену,
         Мне внутренности адом разъедает.
         Пусть за жену отдаст он долг женой...

         Жена за жену - Яго совершенно убеждён, что он лишь выполняет справедливый расчет. более того, у него получается, что он расквитался только за одну несправедливость, за одно тяжкое оскорбление из двух. Это ли не дает сознание правоты своих действий?
         Такое сознание, повторяем, разумеется, было и у Александра Исаевича, когда он "катил бочку" на Паустовского и Эренбурга. И тем более странно, что не разглядел он этого же в душе Яго. Вероятно, причина подслеповатости тут в том, что у него, у Солженицына, сознание правоты вырастало в данном случае скорее на сальерианской основе, чем на ягианской, то есть главным образом не на факте личной обойдённости, обделённости, не из ревности, а из стремления спасти соотечественников от опасной эпидемии, иначе говоря, из заботы об общем благе.
         Приписывая мировой литературе неукоснительную приверженность к образам лишь таких злодеев, что ясно сознают свое злодейство да упиваются страданиями жертвы, и крича на все четыре стороны света по поводу таких злодеев: "Нет, так не бывает! Чтобы делать зло, человек должен прежде всего осознать его как добро или как осмысленное закономерное действие" ("Архипелаг", т. 1,с. 181.), оратор на наших глазах дважды садится в малогабаритную акваторию, называемую в просторечье лужей.
         Во-первых, как мы видели на примерах Сальери и Яго, как это можно было бы показать и на других образах Шекспира и Пушкина, а равно и многих собратьев их по Олимпу, мировой литературе такая односторонность чужда. Во-вторых, коли "так не бывает", то есть ежели нет злодеев, которые отчетливо сознают свое злодейство да наслаждаются мучениями жертвы, то откуда же взялся, чтоб далеко не ходить за примерами, допустим, живущий в одной стране с оратором богатый предприниматель Джон Уэйн Гэси, о котором писали газеты в январе 1979 года? Он заманивал на свою виллу в Чикаго детей и зверски умерщвлял их. Его жертвами, как он признался сам, оказались 32 ребенка (Известия, 13 января 1979 г.). Если, наконец, "так не бывает", то зачем же сам писатель Солженицын создает образы именно таких злодеев - сознающих свое злодейство и упивающихся страданиями жертвы. Один из них у него говорит: "Люблю сильных противников! Приятно переламывать им хребет!" ("Архипелаг", т. 1, с. 159). Другой смакует: "А если такой сильный, что никак не сдается?.. Ты взбешен? Не сдерживай бешенства! Это огромное удовольствие, это полет! - распустить свое бешенство, не знать ему преград! Раззудись, плечо!.. После бешенства чувствуешь себя настоящим мужчиной!" ("Архипелаг", т. 1, с. 159)
         Тут уж одно из двух: или перестань всесветно шуметь "Нет, так не бывает!", или признайся, что персонажи твои - выдумка.

«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»