«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»

Прочитано: 1%

         Но, с другой стороны, бессмысленнейшее в мире занятие - попрекать себя тем, что жизнь сложилась так, а не иначе. Не стал бы я журналистом, а инженером или актёром... Не женился бы на блондинке с карими глазами, а выбрал бы брюнетку с зелёными... Не закончил бы книгу вчерне к декабрю 87-го, а сочинил бы нечто отдалённо на неё похожее полутора или двумя годами ранее... Всё это домыслы примерно одного достоинства, но в случае с книгой не предполагаю, а утверждаю с уверенностью: получилось бы гораздо хуже.
         Репортажи, одноимённые с этой книгой, появились в "Литературной газете" в октябре 1984 года. Как и предшествовавшая пресс-конференция, они вызвали бурю откликов, самых разноречивых, и у нас в стране и за рубежом. Но сколько-нибудь длительного удовлетворения мне не принесли. Довольно быстро я отдал себе отчёт, что всеобщим вниманием, интересом мировой печати, потоком читательских писем я обязан небывалой теме своих выступлений, и только ей. Что с точки зрения профессиональной гордиться нечем: логика рвётся, язык беден, да и глубина осмысления фактов оставляет желать лучшего.
         Единственное, что нравится мне в тех репортажах безоговорочно, - их конец. Самое последнее слово. Каким уж чудом я нашёл его, сам не пойму, но финальным во всей серии было слово "гласность". По-видимому, оно вырвалось непроизвольно, как просьба пить у больного, как потаённая молитва, пришедшая на смену симоновским строчкам, которые служили мне ту же службу в дни "кинофестиваля". Если так, то молитва "сработала": слово набрало силу, какая мне и не снилась, вошло сегодня без перевода во все языки Земли.
         Книгу, которую вы сейчас взяли в руки, я писал уже в условиях гласности. Должен сказать, задача моя от этого не упростилась, а усложнилась. Мне ведь и тогда, в 1984-м, извне никто ничего не диктовал. Это не кто-то мешал - это я сам не смел дойти до сути вещей, сам выступал себе цензором, сам себя останавливал: ну опомнись, разве о таком пишут? разве такое разрешат?! Казалось бы, после пережитого какие могут остаться страхи, где им угнездиться, - но нет, многолетние профессиональные привычки пережили даже психотропный плен, мышление оставалось, во-первых, самоограничительным, а во-вторых, прямолинейно конфронтационным.
         Дав книге "вылежаться", я перечитал её. И показалось, заметил, как от главы к главе избавлялся от нерешительности, половинчатости, предвзятости, а заодно и от брани в адрес противников, может, и извинительной в описываемых тяжких ситуациях, но по большому счёту бесплодной. Достиг ли я желаемого? Вероятно, нет, какие-то следы прежних приёмов, видимо, сохранились. Временами, перечитывая, я грезил, что вот-вот выявлю эти следы до единого, вытравлю, выскоблю, заменю наиновейшими, наисмелейшими понятиями. Потом до меня дошло, что цель поставлена ложно и недостижима: покуда я чищу рукопись, гласность снова уйдёт вперёд, я потянусь следом, и так до бесконечности, сказка про белого бычка... В итоге я ограничился тем, что в отдельных местах, где было вовсе невтерпёж, сделал несколько вставок, честно выделив их как "дополнения 1988 года". И сдал рукопись издателям. А дальше будь что будет.
         В одном совершенно уверен, да что там уверен - убеждён: правда не делится на модную и немодную, своевременную и несвоевременную, желательную и нежелательную. Правда о застое и конфронтации, о начале 80-х, необходима ничуть не меньше, чем о противоречивых и страшных 30-х или грозовых 40-х. Любая иная постановка вопроса тянет нас назад в прошлое, от которого мы еле-еле оторвались. Так что будем последовательны и постараемся по крайней мере не отступить от достигнутых рубежей гласности, какими бы ссылками на текущую политическую конъюнктуру нас порой ни пугали.

«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»