«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»

Прочитано: 5%

         Можно было сомневаться в этих условиях, что русские по-настоящему верили в эффективность союза с Англией и Францией, и, может быть, показателен факт, что советская печать тем летом не раз упоминала о линии Зигфрида. И если, в конце концов, Советский Союз пошёл на заключение пакта о ненападении с Германией, то причиной такого шага было отчасти и понимание того, что, если Гитлер ринется на Восток, Запад не пойдёт дальше "странной войны", свидетелями которой мы как раз и стали во время германского вторжения в Польшу. В самом деле, разве не писал потом де Голль: "У Англии вряд ли были какие-нибудь сухопутные силы... Что касается Франции, то у неё была армия, не соответствовавшая её внешней политике. Её военная политика была в основном оборонительной. Если бы Германия, захватив Польшу, напала на Россию, то не было бы абсолютно никакой уверенности в том, что французская армия сможет чем-нибудь помочь России; она просто отсиживалась бы за линией Мажино".
         У русских наверняка были такого рода соображения, а это как раз и объясняет, почему и советские руководители, и советский народ смотрели на перспективу заключения союза с Францией и Англией без большого энтузиазма.
         Но вернёмся ещё на какой-то момент к Чемберлену. В биографии этого деятеля, написанной Фейлингом, ясно говорится, что он никак не хотел союза с СССР, а в его окружении были люди, которые даже на этой поздней стадии продолжали надеяться на "умиротворение" Гитлера. Летом 1939 г. велись переговоры между Хадсоном и Вольтатом, а в конце июля с довольно-таки любопытной "миссией мира" в Германию отправился лорд Кемсли, который был принят Гитлером, беседовал с Розенбергом, назвав его потом "чарующей личностью", и Геббельсом, "очень умным и разносторонне образованным человеком", по его словам {Документы и материалы кануна Второй мировой войны. Архив Дирксена (1938-1939 гг.). М., 1948. Т. II. с. 130.}.
         Тем не менее, когда 1 сентября нацистские войска вторглись в Польшу, Чемберлену ничего не оставалось, как объявить войну Германии. Французское правительство без большой охоты последовало его примеру.
         Нечего и говорить о том, какая буря негодования разразилась в английской и французской прессе, когда был подписан советско-германский пакт о ненападении. Раздавались вопли о "предательстве" и об "ударе ножом в спину". Но, пристально наблюдая за всеми манёврами Чемберлена этим летом, я не был так уж удивлён случившимся. Странно было, конечно, видеть, что крупнейшая в мире антифашистская держава подписала пакт с Гитлером; но я знал, что у русских не было другого выбора, и потому был убеждён, что этот пакт так или иначе не будет долговечным. Помню, в то время я охарактеризовал его на страницах "Манчестер гардиан" как своего рода новый Тильзит.
         Приехав в 1941 г. в Советский Союз, я спрашивал многих советских граждан, как они реагировали на советско-германский пакт; они все соглашались, что он был "неприятен", но что другого выхода не было. А французский корреспондент в Москве Жан Шампенуа говорил мне, что, по мнению многих русских, этот пакт воздал Англии и Франции по заслугам за все их грязные проделки, которые они годами творили в отношении Советского Союза.

«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»