«««Назад| Оглавление | Каталог библиотеки | Далее »»»

Прочитано: 85%

         Ахматова, правда, не еврейка, но и шляпок она не носила. А вот чёлка у неё была, и ради этой чёлки в стихотворении появились метёлки. А в другом - ёлки. А в третьем наш ибанько ссылается уже на Ахматову (или на Ахмадулину? По времени получается - на Ахмадулину, но намекивается на Ахматову - так почётнее):

         И ещё через двадцать подточенных вольностью лет
         Поэтесса одна, простодушна и жизнью помята,
         Мне сказала, знакомясь со мной: "Вы хороший поэт..."

         И тут же возражает себе: Кто стар, пусть пишет мемуары, - Мы не унизимся до них. И признаётся: Я не любил шестидесятых, семидесятых, никаких. И убеждает: сам Пушкин, воскресни он, почёл бы за честь поселиться рядом с нашим ибанько на дачке в Вырице. Может, оно и так, но куда девать живущего по соседству с Кушнером секретаря Союза писателей Михаила Кураева? А в Комарово пусть выметается! Правда, не Кураев, а Пушкин пусть выметается - Кураев живой, и с ним лучше не ссориться, а Пушкину всё как с гуся вода!

         Что вы читаете? С чем согласились в душе?
         Кто вас смешит, развлекает и ловит на слове?
         Пушкин - помещик, но он же и дачник уже,
         В Вырице жил бы сегодня, а то - в Комарове.

         В душе - уже - это, если кто не понял, рифма. Про Пушкина в книге вообще много - и постоянно в сопоставлении с нашим увенчанным лаврами ибанько. И про Тютчева. И про Мандельштама. И даже почему-то про апостола Павла. Но с Павлом как раз беда: попробуй зарифмовать его, если, кроме рифмы предъявлен - подавлен, у тебя выходит сплошная Пенелопа... А впрочем, судите сами:

         Здесь полагается веселиться:
         Гогот предписан, и смех предъявлен.
         С рыцарем в латах флиртует птица,
         В угол забился бы я, подавлен,
         Ретировался бы в боковую
         Улочку, где бы фонтан картавил,
         Чашу наполнить стремясь лепную,
         В нише стоял бы апостол Павел.

«««Назад| Оглавление | Каталог библиотеки | Далее »»»