«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»

Прочитано: 54%

         И не случайно лучшей вещью Москвиной в сборнике оказывается монопьеса "Одна женщина" - три женских монолога, внешне и событийно разных, но, несомненно, сливающихся воедино. А на втором месте - имеющая пока самую счастливую сценическую судьбу (её поставил на театре Станислав Говорухин) пьеса "Па-де-де", особенно её первая часть - "Развод по-петербуржски", - в которой я особо выделил бы замечательную ремарку: "Свет милосердно гаснет" (во многих иных случаях можно будет теперь говорить: "Занавес беспощадно поднимается").
         Любопытно, что Москвина - театровед по образованию и, наряду со многим прочим, великолепный театральный критик, - зная законы драматургии и по Волькенштейну (автор уникального учебника для потенциальных Шекспиров), и, главное, по Островскому, - сознательно нарушает, я бы даже сказал, дерзко попирает их всякий раз, когда героине приходит время высказаться с подлинно публицистической прямотой:
         "Я? Пьяница? Да как ты смеешь? Я самый близкий тебе человек, если со мной что-то происходит, ты должен понять! Какая же ты гадина! Ты мне изменяешь налево и направо! Каждая блядь может торжествовать надо мной. Надо мной! Ненавижу этот мир! У тебя нет души, у тебя там чёрная дыра вместо души! Я с тобой замёрзла совсем, я, горячая, страстная женщина! Мне что - на панель идти? Так поздно, а то пошла бы! А как ты меня трахаешь! Ненавижу! Ненавижу!.. А-а-а-а! Помогите! Он меня убьёт!.. Ты не бутылку разбил. Ты сердце моё разбил". На что наконец "подаёт реплику" муж: "Прости. Прости, если можешь".
         Носов тоже мастер монолога, но абсурдистского (монолога актёра, ощущающего себя Буратино, которого бросил, а значит, и предал любимый Карабас-Барабас; ср. нижеприведённую цитату). И абсурдистского диалога - как в пьесе "Берендей", лучшей в сборнике.
         И абсурдистского полилога ("Тесный мир"). И вообще он, похоже, прирождённый драматург: его пьесы, ничуть не менее мрачные, чем у Москвиной (а в чём-то даже более безысходные), "духоподъемны" объективно - благодаря буквально искрящемуся в них таланту. На театре это с аристотелевских времён называется катарсисом - и ожидает зрителя (или, увы, не ожидает) в самом конце спектакля. Но с концовками (да и с композицией в целом) у Носова как раз проблемы, что бывает со многими талантливыми драматургами (Генриетта Яновская рассказывала мне, что чуть ли не все пьесы прославленной "новой волны" в композиционном отношении переписал от начала до конца её муж, малоизвестный тогда режиссёр Кама Гинкас), поэтому катарсис в его пьесах - не спасительный укол прямо в сердце, а этакая симпатичная на вкус таблетка длительного действия: катарсис разлит по всему тексту. С теоретической точки зрения это нонсенс, но тем не менее; вот почему, в частности, пьесы Носова так приятно читать (и наверняка - играть), но потрясать публику спектакли по ним - даже с без пяти минут гениальными актёрами уровня Алексея Петренко или Виктора Сухорукова - не должны. И хотя театральная судьба пьес Носова складывается сравнительно счастливо (сравнительно с чем? сравнительно с пьесами Москвиной хотя бы), в острую моду входят другие драматурги, сплошь и рядом куда менее одарённые. Во многом это относится, впрочем, и к прозе Носова - и здесь любопытно отметить, что едва ли не все пьесы, включённые им в сборник, являются парафразами тех или иных линий романа "Грачи улетели".

«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»