«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»

Прочитано: 71%

         Сейчас все знают, что всё это была самая беспардонная ложь: никто из осуждённых на десять лет без права переписки домой не вернулся, все они были расстреляны. Мы понимали в общем-то это и тогда, и всё-таки у каждого из нас - так уж устроен человек - теплилась какая-то надежда.
         Тем временем в нашу семью пришла ещё одна трагедия: в декабре 1938 года был арестован и, как выяснилось позднее, тоже расстрелян старший брат моего отчима Михаил Кольцов, в ту пору легендарный журналист и писатель. Таким образом, счёт репрессированных родственников дошёл до восьми.
         Ещё одно невесёлое воспоминание тех мрачных лет. В 1938 году я вступал в комсомол. На комсомольском собрании комсорг ЦК ВЛКСМ в нашей школе (была в те годы такая должность) задаёт мне непременный по тем временам вопрос: есть ли в семье репрессированные? Честно отвечаю: есть, дядя. Следует ещё один, тоже классический, вопрос: как ты относишься к его аресту? Что на это пятнадцатилетний мальчишка, да и взрослый тоже, может ответить? И всё-таки, потупив глаза и делая немыслимое усилие над собой, отвечаю: раз его арестовали по указанию советского правительства, значит, всё правильно. В комсомол меня приняли.
         Впервые догадываться о том, что мой дядя Александр Фрадкин - разведчик, я начал где-то в конце 40-х - начале 50-х годов. По каким признакам, сейчас не помню. Зримые черты эта догадка приобрела в 1954 году, когда вышла из тюрьмы моя сестра, именно та самая Марианна, и её муж Виталий Зайцев. Да, и её тоже арестовали, но уже в 1947 году. Им предъявили обвинение (а потом и посадили на 25 лет) ни много ни мало в том, что они участвовали в подготовке покушения на жизнь самого товарища Сталина. Печальный, мягко говоря, счёт арестованных родных достиг десяти.
         Так вот, Марианна совершенно отчётливо поняла из допросов, что отец её, мой Шура, - разведчик. Уже позднее, в начале 70-х годов, она рассказывала, что её приглашал к себе адъютант тогдашнего министра обороны Гречко и предлагал установить ей пенсию за погибшего отца. Она отказалась. Через некоторое время они вместе с мужем, по приглашению того же адъютанта, побывали в небольшом совершенно закрытом музее, где рядом с фотографиями других известных разведчиков, таких, как Я. Берзин, Р. Зорге, Л. Маневич, они увидели и Шурин портрет.
         По всей вероятности, в середине 60-х годов я прочитал объёмистую книгу об известнейшем советском нелегальном разведчике полковнике Льве Ефимовиче Маневиче, умершем в 1945 году, будучи освобождённым из фашистского лагеря. В 1965 году ему посмертно было присвоено звание Героя Советского Союза. И я соотнёс работу Александра Фрадкина с тем, что делал Маневич. Почему? Дело в том, что они оба практически одновременно работали в одних и тех же странах, добывали развединформацию в одной и той же области - авиации. И тот и другой занимались доставкой авиационной техники в республиканскую Испанию. Об этой стороне своей деятельности, и только о ней, А. Фрадкин незадолго до ареста рассказывал младшему брату, заметив: "Когда-нибудь я расскажу тебе об этом подробнее". Но не пришлось.

«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»