«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»

Прочитано: 92%

         А что же Николай Набоков, который прошёл весь путь от первых шагов в Берлине до этой болезненной развязки в Париже бок о бок с Джоссельсоном? Неужели он сам верил в своё ярое опровержение причастности к ЦРУ, говоря: "Я отрицаю всё. У Конгресса за свободу культуры... никогда не было никакой связи, прямой или косвенной, с ЦРУ... всё это было подстроено Советами"? {Nicolas Nabokov. July 1966, unidentifiable clipping (CCF/CHI)}.
         Могли кто-нибудь серьёзно полагать, что Набокову за все эти годы никогда не говорили или он сам не понимал, что "за всем этим стоят большие пушки "Виргинских лесов", по его собственным словам ("Виргинские леса" - штаб-квартира ЦРУ в штате Виржиния. - Прим. ред.). История Мэри Маккарти о том, как Набоков открыл Спендеру правду в лондонском такси, предполагает иное. Судя по воспоминаниям Шанталь Хант о Набокове, он говорил ей "однажды заговорщическим шёпотом за обедом", что знал. Стюарт Хемпшир позже отметил с некоторой иронией, что Набоков "не был особенно обескуражен разоблачением" {Stuart Hampshire. Interview, Oxford, December 1997}. Стоя перед Джоссельсоном в тот несчастный день 13 мая и размахивая перед его лицом резолюцией, которая осуждала его за обман коллег, Набоков ничуть не смущался, что был чрезвычайно неподходящим человеком для передачи вынесенного решения.
         В своих мемуарах Набоков проклинал "плачевную и бесполезную ошибочность образа мышления (или отсутствие такового), который предшествовал решению передать деньги культурным организациям через ЦРУ" {Nicolas Nabokov. Bagazh}. Он добавил, что это было "особенно явно, если считать холодную войну самой жёсткой, самой сложной идеологической войной с начала XIX века, и что эта ошибка произошла в стране, имеющей многовековую традицию того, что Камю назвал "моральными формами политических взглядов". Мне всё ещё больно думать о тех "бессмысленных синяках безнравственности" и о том факте, что изумительную структуру, построенную с любовью и заботой умными, посвящёнными и глубоко неподкупными вольнодумными людьми, окунули в грязь и разрушили из-за самой старой и самой глубокой спеси: непросчитанного действия" {Там же}. В частном же порядке Набоков не показал своего внутреннего негодования: "Я не думаю, что нужно оправдываться по факту финансирования Конгресса ЦРУ, - сказал он одному корреспонденту. - Многие из нас подозревали какое-то финансирование с этой стороны, и это было притчей во языцех во многих столицах Европы, Азии, Латинской Америки и Африки. Вопрос не в финансировании, а в том, что делал Конгресс" {Nicolas Nabokov to J.E. Slater. 11 August 1971 (MJ/HRC)}.
         Чувствуя себя как современный Иов - "прекрасный и прямой" человек, обеспокоенный за своё достоинство, Джоссельсон уехал из Парижа после первого осмотра у врача и затем встретился с МакДжорджем Банди, по-видимому, чтобы обсудить степень значения для ЦРУ этих разоблачений (согласно "Вашингтон пост", Банди курировал операции ЦРУ при президентах Кеннеди и Джонсоне). Вернувшись в Женеву, он только успел распаковать чемоданы, как разразилась буря. В результате выпуска официального заявления Генеральной ассамблеи, в котором признавался факт получения Конгрессом субсидий от ЦРУ, газеты всего мира торжествовали. Джоссельсон упал духом, позволив Диане отвечать на вал сердитых телефонных звонков.

«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»