«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»

Прочитано: 37%

         "Возможно, впервые со времён Французской революции важные силы интеллектуального общества решили, что враждебность нынче не в моде, что можно поддерживать свою страну, не нарушая интеллектуальную и художественную целостность", - подчёркивал историк Кэрол Брайтман (Carol Brightman) {Carol Brightman. Interview, New York, June 1994}. Эти новые взгляды интеллектуалов нашли своё подтверждение, когда в журнале "Тайм" (Time) была опубликована тема номера "Парнас: от берега к берегу". В нём говорилось, что "Человек протеста уступил дорогу Человеку утверждения, и это та самая роль, которую сыграла интеллигенция, когда нация была молодой" {Цитата из Leonard Wallock. Цит. произв}.
         В этот момент марксисты-уклонисты начали превращаться из отказников в "самодовольных обывателей", а идеологи Нью-Йоркского сити-колледжа вместе с более язвительными боевыми компаньонами, такими как Дуайт Макдональд, потеряли вкус к классовой борьбе, и маловероятно, что к ним обращались за рекомендациями амбициозные студенты. "Быстрота, с которой я перешёл от либерализма к радикализму и превратился из умеренного приверженца коммунизма в ярого антисталиниста, до сих пор поражает меня", - писал позднее Дуайт Макдональд {Dwight Macdonald. Politics Past, Encounter, March 1957}.
         Описывая такую политическую трансформацию, его биограф пришёл к выводу: "Независимость Дуайта, его самопровозглашённый негативизм, его отказ принимать какой-либо вид националистической лояльности ознаменовали его политические взгляды и служили опорой в политической жизни. Это не было предательством: он просто путём своего болезненного самоанализа пришёл к тому моменту, когда у него не оказалось какой-либо жизнеспособной политической позиции, и оставалось выбирать "меньшее из зол". Для него это было обескураживающей дилеммой. Даже когда он продолжал отождествляться с радикальными или, по крайней мере, диссидентскими традициями и всё ещё чувствовал себя членом отлучённой элиты, находившейся в оппозиции американскому национализму, империализму и массовой культуре, он был настроен, пусть и непреднамеренно, на поддержку американской силы за границей и институции, созданной на родине" {Michael Wreszin. A Rebel in Defense of Tradition. The Life and Politics of Dwight Macdonald (New York: Basic Books, 1994)}.
         Филип Рав наблюдал за развитием событий с растущим беспокойством и предупреждал: "Антисталинизм стал почти профессиональной позицией. Это означает прежде всего, что он исключает практически все другие проблемы и идеи. В связи с этим они пытаются превратить антисталинизм в нечто, чего не может быть в принципе: общий взгляд на жизнь, и ничего иного, или даже философию истории" {Philip Rahv. Цитата из Hugh Wilford. The New York Intellectuals (Manchester: Manchester University Press, 1995)}.
         Штаб-квартирой "профессионального" антисталинизма стали Американский комитет за свободу культуры и журналы, редакторы которых были членами его совета, а именно "Комментарий", "Нью Лидер" и "Партизан Ревью". Однако теперь, когда центр начал укрепляться, "Партизан Ревью" находился на грани закрытия, частично из-за того, что Министерство финансов США угрожало лишить его безналогового статуса. 10 октября 1952 года Сидни Хук неожиданное обратился к Хауленду Сардженту (Howland Sargeant), заместителю госсекретаря, с просьбой о защите журнала как эффективного средства "борьбы с коммунистической идеологией за рубежом, особенно среди интеллектуалов", и сохранении безналогового статуса.

«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»