«««Назад| Оглавление | Каталог библиотеки | Далее »»»

Прочитано: 29%

         В конце концов, мы предложили ему Фонд Фарфилда в качестве замены, хотя это вовсе не означало отдать ему бразды правления. Кто бы ни являлся президентом, на самом деле использовалось только его имя, и все парни из Нью-Йорка занимали свои посты в правлении только для того, чтобы оказать нам услугу" {Tom Braden. Telephone interview, October 1997}.
         "Фонд Фарфилда был фондом ЦРУ, причём не единственным, - пояснял Том Брейден. - Мы использовали названия фондов для многих целей, но на самом деле они существовали только на бумаге. Нам достаточно было обратиться к какому-либо хорошо известному состоятельному человеку в Нью-Йорке, сказать ему: "Мы решили учредить фонд" и попросить соблюдать конфиденциальность. А ему надо было только сказать: "Хорошо, я сделаю это". После этого нам оставалось подготовить фирменный бланк с его фамилией - и фонд готов. Это достаточно простой приём" {Tom Braden. Interview, Virginia, June 1994}.
         Как президента Фонда Фарфилда Юнки можно было представлять непосвящённым лицам частным спонсором Конгресса за свободу культуры. "Он вполне подходил на роль покровителя, - заметила Диана Джоссельсон, - и ему нравилась его роль. Однако отношения превращались в рутину и становились тягостным занятием, поскольку игры в выражение почтения к великому покровителю отвлекали Майкла от более важных вещей" {Diana Josselson. Interview, Geneva, March 1997}.
         Директора Фонда Фарфилда ежемесячно встречались в Нью-Йорке. На этих встречах, как правило, присутствовал "гость" из Конгресса - Набоков, Джоссельсон или Маггеридж. Они утверждали платежи, не задавая никаких вопросов, и занимались тем, что Маггеридж называл "ломать комедию" во имя патриотического долга. Также проводились ежегодные собрания совета директоров, которые Диана Джоссельсон описывала как "настоящий великий фарс. Майкл и Юнки принимали в этом непосредственное участие.
         Отношения в некотором смысле представляли собой фарс, потому что мы просто играли. Предстояло всего лишь выполнить ряд предварительно спланированных действий" {Там же}.
         Как генеральный секретарь Конгресса Набоков, безусловно, знал, какому правительственному агентству он обязан в связи с проявленной щедростью во время великолепного фестиваля в Париже. Однако он всегда считал "плутократа Юнки" "ненадёжным каналом". Но по официальной версии Набоков ничего не знал и вёл беседы в этом ключе (по всей видимости, не будучи достаточно искренним): "Что любопытно, вопрос денег никогда у меня не возникал. Я стал об этом задумываться, потому что трудно представить себе американские профсоюзы, финансирующие грандиозные фестивали современного искусства не только в Америке, но и в Париже и других местах... Даже в своих самых смелых предположениях я не мог ожидать, что "фестиваль моей мечты" будет спонсирован шпионским учреждением Америки. Я также не знал, что мой перелёт первым классом в Париж будет оплачивать ЦРУ через представителя европейского профсоюза, неунывающего господина Брауна. Уже очень скоро та же шпионская фабрика будет использовать "переходные" фонды для выкачивания денег для таких организаций, как наш Комитет культуры, американских колледжей, оркестров беженцев и прочих" {Nicolas Nabokov. Bagdzh}.
         Мог ли Набоков действительно не знать и не подозревать, что его вовлекли в аферу? Или, может быть, он подобно многим его современникам подражал Олдену Пайлу (Alden Pyle), герою Грэма Грина ("Тихий американец").
         "Он даже не слышал того, что я говорил, будучи поглощённым насущными проблемами демократии и ответственностью Запада за устройство мира; он твёрдо решил - я узнал об этом довольно скоро - делать добро и не какому-нибудь отдельному лицу, а целой стране, части света, всему миру. Что ж, в этом смысле он был в своей стихии: у его ног лежала вселенная, в которой следовало навести порядок" {Graham Greene. The Quiet American (London: Bodley Head, 1955)}.

«««Назад| Оглавление | Каталог библиотеки | Далее »»»