  |
 |
Прочитано: 60% |
«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»
|
|
Прочитано: 60% |
Протяжно - насколько хватало легких - дунул Сева три раза в морскую раковину, и началась служба. Называется арати. На алтаре фигурки богов (мурти), рядом большая фотография ласково улыбающегося индуса - Бабаджи... Благовония курятся, Сева играет на фисгармонии и поет. Ритуал длится час - утром и вечером - и, понятное дело, ни единого слова по-нашему. Сева три года заучивал священные тексты и, в общем-то, знает, о чем поет.
На службе мы одни, хотя вполне можно ждать гостей. Здесь, в Окуневе, живут последователи великого гуру - Леня, Таня и Валя (ее духовное имя Бадринат). Но ни сегодня, ни на следующий день они не почтили ашрам своим присутствием...
За окном метнулась тень, и через минуту в комнату, где проходило арати, ворвался парень ростом под потолок - крупный нос, большие губы на веснушчатом лице. Он взял большой колокольчик и оглушительно забренчал, повторяя за Севой "Ом Намах Шивайя", потом уселся на пол и, когда пуджарий запел, начал с упоением прихлопывать в такт и подпевать... Мне показалось, что знал он едва ли не половину гимнов на санскрите, так ладно и точно он подпевал. "Не иначе Севин ассистент", - подумал я. После службы я спросил его имя.
- Дырежа, - ответил он, щедро расплываясь в добродушной улыбке.
А на вопрос, сколько ему лет, выпалил:
- Дымна-дцать!
Радостно потряс нам руки, мгновенно собрался и ушел.
- Это Сережа, здешний, деревенский, - объяснил Сева. - И лет ему не семнадцать, а где-то двадцать семь... Но все равно он очень хороший парень. Безотказный. Добрый. Духовный. Такие, наверное, раньше при церквях жили...
- Сева, дай конфетку.
- Конфетки нет. Я тебя лучше пряником угощу. На, ешь, я не жадный.
- Я зна-а-аю, что ты не жадный. Ты харчо-о-овый...
В том, что ребята из той компании вернутся, Сева был прав лишь отчасти: вернулся только один. Зовут его Витя. За время отсутствия он привел себя в прежнее ватное состояние, отрешенность от мира достигла границ.
- Сева... это... а как тебя зовут, а?
- Сева меня зовут.
- Да?.. А зовут как?.. А, ну да... Сева... - Витя сглотнул тягостный комок, Вите тошно. - Двадцать пять всего, а? Больше не прошу. Двадцать пять рублей - и все. Я отработаю... Сева, двадцать пять...
- Витя, не дам. Мне уже сказали, что вы меня здесь за лоха держите. Если я дам тебе денег, то я не мужик. Извини и пей чай.
- Я помру, Сева... Я-то ладно, выпью чуть-чуть, и все... Дома батя помирает, а батя у меня - знаешь какой... У-у-у... Только двадцать пять, а?
- Витя, бросайте пить вместе с батей. И все подобные проблемы, я вас уверяю, исчезнут немедленно!
Несколько раз я выходил курить на двор, курил долго... Возвращаясь к дверям, слышал все то же, только со всхлипами: "Двадцать пять рублей всего, а..." - "Витя, не дам..." Перед терпением Севы можно снять шляпу, но все-таки не выдержал и он - вышел. Мы сидим с Витей лицом к лицу. Он успел напиться чаю и немножечко вернулся в этот мир. Покачиваясь, Витя пытается изучить мою внешность, и я наконец догадываюсь, что сейчас эту четвертную он начнет просить у меня, ведь у такого мордастого городского хлыща в новом свитере не может не быть денег. Но внезапно Витя тычет пальцем в потолок, где на крюке висят корзины:
- Дядь Саша, а хошь, я тебе корзиночку сплету? Или короб! Мы с батей короба на сани плетем. Из черемухи. Давай я тебе на сани короб сплету - во такой вот! Где у тебя сани?
Когда сойдет снег, Витя будет пасти овец за три тысячи в месяц. А зимой какие овцы?
Карма-йога
- Если тебя интересует социальный аспект, то пожалуйста. Я вижу, что мир катится к обществу потребления. Я вижу, что даже если человек хочет чего-нибудь изменить к лучшему - в политике например - он обязательно попадет в зависимость от той среды, в которой он обитает. Он становится несвободным. А я - вот лично я - хочу составить этому оппозицию. Это мой поступок. Я хочу сам...
С утра мы с Севой занялись карма-йогой - то есть отдалбливали ломом смерзшийся уголь и в жестяной бадье таскали в подвал. В зимнее время разновидностей карма-йоги не так уж много - ну, там, дров напилить, нарубить и прочее. Летом - куда больше. Карма-йога - это всякая работа, это долг каждого бабаджиста. Как гласит одно из правил: "Каждый, кто приезжает в ашрам, является собственностью ашрама". Это значит, что всякий, даже такой, как я, посторонний наблюдатель, должен подчиняться распорядку дня, посещать все ритуалы и выполнять работу по ашраму - какую скажут. И еще платить по 50 рублей в день. Поэтому здесь и нет постоянных обитателей. А Сева - единственная "штатная единица". Свои обязанности он выполняет ревностно и точно, минута в минуту, даже если никто не висит над ним, никто не контролирует. Сева убежден: раз уж взялся за дело - делай. Ведь, как учил Бабаджи, работа дисциплинирует, уберегает от распущенности. Сева сказал, что, наверное, пошел бы и в армию, чем идти на поводу у повседневности. Он где-то слышал, что армия - это школа жизни. Я согласился: действительно, школа, но некоторым лучше пройти ее заочно. Ведь в армии бьют.
- Как - бьют? - удивился Сева.
- Так и бьют, - говорю. - В грудак, по ногам, по мошонке. Ну, и по жопе ремнем - в особо торжественных случаях.
С минуту он задумчиво ковырял ломом в угольной куче, потом полувопросительно произнес:
- Я думаю, что не всех...
Конечно, Сева, не всех. Но вот тебе, с твоими очками на академической физиономии, соваться в нашу рабоче-крестьянскую, я полагаю, не следует. Хотя... кто знает, на что ты способен.
«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»
|
| ||||||||
|
|
|
|
|
|
|
|||