«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки

Прочитано: 55%

Комментариев не будет

         Как добросовестный хроникер, я только изложил возникшие версии, но комментарии всем этим метаморфозам со стуками и скрипами давать отказываюсь.
         Да и что объяснять? Да, факты вопиют, факты говорят сами за себя. Но что нам факты, если мы, воспитанные в жестких рамках воинствующего, ортодоксального атеизма, в принципе не можем себе позволить какую-либо люфтацию во взаимоотношениях с чем-то или с кем-то, которые не имеют паспортных данных. А посему все нами рассказанное, согласно марксистско-ленинскому учению, в природе не может иметь места, потому как не может быть никогда!
         При написании этого материала я хотел было уточнить кое-какие подробности у Петровны. Но оказалось, что она уже уволилась. На мой прямой вопрос о привидениях ее напарник Георгий Михайлович только улыбнулся и махнул рукою.
         Верстальщик газеты Иван Хренов был менее категоричен. Он рассказал историю, в которой был не просто свидетелем, но и прямым участником. Кстати, историю с хорошим концом. Но объяснить ее с точки зрения здравого смысла не может. И никто из нас, слушавших его, не мог.
         Однако некоторые мои коллеги сказали четко и определенно: "Да, тут что-то есть". Об этом на рубеже третьего тысячелетия и говорить вроде бы неудобно. Но...

* * *

         Меня буквально потрясла история, рассказанная Светланой У. Вот ее краткое изложение.
         Жила в Куртамыше в своем старинном пятистенном доме ее бабушка Ксеша, мать отца. В последние годы жила одна, поскольку папу Светы к тому времени уже перевели в один из райцентров области. И вот пришло время, когда она совсем занемогла. Умирала долго и трудно. За бабулей ухаживали, кормили с ложечки. А когда преставилась, папа с Виктором, мужем его родной сестры, приехал на похороны.
         Сын не скупился, устроил все так, как хотела мать. А хотела она ни много ни мало, а чтобы отпели ее в храме. Да, баба Ксеша была верующая, на божнице у нее стояли иконы, и перед ними постоянно горела лампадка.
         Сказать в те годы, что последняя воля умирающего священна, значит ничего не сказать. Ведь было это 20 лет назад - в самый разгар атеистического шабаша. Мне по долгу службы не раз приходилось присутствовать на партийных собраниях того времени, на которых и в хвост и в гриву честили бедолаг-коммунистов, которые даже в родной семье не сумели очиститься от религиозного дурмана. Более того, идут на поводу... бабушки, тещи или даже жены. Может ли такой коммунист руководить людьми на производстве, если дома... Иногда, и довольно часто, люди расставались с партийным билетом, а это значит и с любимой работой.
         Вот перед какой альтернативой оказался Светин папа Иван Б. И все-таки последнюю волю мамы он нарушить не посмел. Со всеми подобающими почестями гроб с прахом Ксеши привезли на заснеженный взгорок улицы. Перед белой церковной оградой взяли его на руки и внесли в главный придел Петропавловского храма.
         Отпевание совершалось местным священником по полному чину. Зрелище это в то время было довольно редкое. Вокруг усопшей стояли некоторые ее родственники, близкие, сельчане. Только не видно было среди них ее любимого родного сына Ивана. В это самое время, когда шел обряд отпевания, он нетерпеливо топтался с уже упомянутым Виктором на морозном снегу на улице, неподалеку от церковной паперти. И не было у него сил перешагнуть незримую черту, чтобы войти в храм и поставить в изголовье мамы последнюю свечку. И это его терзало и мучило страшно. Он нещадно клеймил себя самыми последними словами, называл предателем, просил у матери прощения. И все-таки войти в храм не мог, ибо хорошо понимал, что доноса в этом случае, со всеми вытекающими отсюда последствиями, не избежать. И даже мог представить его содержание. Вот, мол, до какого политического и морального разложения докатился коммунист Иван Б., что уже лично участвует в церковной службе!..
         После похорон ночевали Иван и Виктор в доме бабушки. Расположились в горнице. Но какой уж тут сон! И вдруг настойчивый стук в простенок горницы. Раз, второй, третий. Вышли, никого. Снова улеглись. Не успели и веки сомкнуть, как пахнуло гарью.
         "Виктор, - закричал Иван, - горим!" Выскочили из горницы в переднюю, видят, на полатях бабушкин ватный матрац горит. Схватили, на улице затоптали в снегу. Отдышались, стали соображать, каким образом он мог загореться. На полатях же нет ни электропроводки, ни печных труб - одни голые доски... Снова улеглись, но еще переговаривались... Эту тяжелую поступь командора они ощутили, кажется, одновременно. Да, без всякого сомнения, в передней кто-то ходил. Дом бабушки кержацкой постройки: бревна в обхват, пол из широких пятидюймовых плах. Такими мосты устилают. А тут эти плахи, будто райкомбинатовские дощечки, ходуном ходят и скрип на всю Ивановскую. Мужчины затаились, притихли. Наконец Иван не вытерпел, шепотом спрашивает:
         - Витя, ты входную дверь-то запирал?
         - Да, на крюк закрыл...
         Светлана У.: "После тех похорон бабушки отец попал в кардиоцентр. И вообще последствия той ночи дают о себе знать до сих пор...".
         Аномальными точками в редакционном особняке, вероятнее всего, являются чердак и подвал. По-видимому, откуда-то оттуда иногда (?) поступают к нам... неадекватные звуки. Хотя..
         На моих поэтажных планах середины прошлого века подвал находится под северо-западной комнатой. При Карчевской здесь был второй черный ход, который выводил на кухню. Именно здесь раньше и располагалась фотолаборатория газеты. В прошлом году ее ликвидировали.
         - Что с подвалом? - спросил я у завхоза Владимира Павловича. - Вы его обследовали?
         - Нет. Мы его замуровали.
         В одной книге, изданной по благословению епископа Пермского и Соликамского Афанасия, сказано, что чаще всего нам дает о себе знать всеми забытая и неприкаянная душа усопшего. Помнится, свой очерк "Ананасы в шампанском" о курганской красавице Софье Карчевской я закончил так:
         "Умерла она, как и жила, тихо и незаметно. Наверное, нет надобности говорить. Что некому было идти за ее гробом. И похоронила казна "бесхозную" старушку на Рябковском кладбище в могилке без креста и оградки. А вскоре ветры холодные и дожди косые совсем сравняли надмогильный холмик, и теперь уж ее не найти".
         А ведь Софья Карчевская была глубоко верующим человеком. У нее, оказывается, даже был свой духовник - отец Павел, сосланный в Курган из Самарской губернии.
         Вот и думаю я, не ее ли потерянная душа мечется по закоулкам и коридорам своего собственного особняка в поисках упокоения? Не напоминает ли она нашим заскорузлым и бесчувственным в своем расхристанном эгоизме сердцам, что все мы здесь временные? Может быть, все-таки будет лучше, как того требует и христианская православная традиция, пойти во храм Божий и поставить за упокой усопшей души рабы Божией Софии хотя бы свечку?..

«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки