«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»
Прочитано: 62% |
...Костерок догорал. Ведро ухи и пять бутылок мы убрали. Ластилась Лена к подошвам сапог и бормотала. Белый песок забирал тепло, и было пора возвращаться на "Керчь", что везла нас вдоль пустых на тысячи верст берегов, где только сигнальные щиты да кресты на месте лагерей да чьих-то могил напоминали о том, что где-то живет человек.
...Эвенк встал и, неслышно ступая кривыми ногами в унтах, пошел за околицу. Армейский карабин СКС висел по-охотничьи, дулом вниз.
Шарик поднял башку и проводил его взглядом.
...С "Керчи", возвращающейся через Быковскую протоку в Тикси - а Лена, чтоб вы знали, шириной в низовьях этой протоки аж в девяносто километров, а проток здесь три, рукава же в пойме никто не считал, - о чем бишь я? Ну да, с "Керчи" пересели мы на сухогруз типа "река-море" СОТ-1135. И пошли подбирать по всей Лене пассажиров. Официально капитан никого везти не должен. Но как отказать соседям - а здесь, в Якутии, по всем пяти тысячам километров реки все - соседи! - если надо отправлять сынишку в школу, а регулярных больше нет ни судов, ни бортов, или человеку надо к врачу, а до врача - неделя пути по воде и две - на оленях?
Рыбацкие поселки стали попадаться чаще верст через пятьсот. Якуты и эвенки, зная, когда мимо пошлепает СОТ-1135, заранее выходили в лодках на фарватер. Обменять с командой рыбу на муку и табак - единственный способ что-то добыть. Дивное дело, уже вторую неделю нам попадаются только трезвые.
- Бросили их, - цедит капитан, глядя, как утлые лодчонки выгребают на стремнину, - а я тоже не миллионер, так, меняем на рыбу, что на себе сэкономим!
Впрочем, как двести лет назад, стали добираться до стойбищ и артелей коробейники. И первым делом - наливать. А уж потом муксуна, нельму, сига, тайменя и осетра хозяева отдают по восемь рублей за кило. Для примера: в Якутске муксун стоит триста за килограмм. Кило икры за бутылку дрянной самопальной водки - здесь обычная цена. Недавно какие-то пришлые скупали у пьяных эвенков икру пятидесятикилограммовыми бочками за пять бутылок каждую, но это по местным понятиям - беспредел.
- Ты пойми, - продолжает капитан, - здесь, как нигде, надо быть человеком. Здесь закон - это тундра. А подлец - он свое получит. Рано или поздно. Пойдет опять за икрой - а ребята возьми да окажись трезвыми... Так никто и не узнает, с какого берега пуля прилетела и чья она - охотников выяснять не найдется...
Мы дали двум карапузам, таращившим на нас глазенки с рук мамы и бабушки, по конфете. Они взяли и не знали, что с ними делать. А я вспомнил, как на одном из местных приисков, неизвестно, кому из вчерашних шашлычников ныне принадлежащем, опустил ладонь в пыль и поднял ее. Вместе с песком и глиной с руки осыпалась золотая пыльца, и я стоял посреди Вселенной с поднятой к небу золотой рукой, и махал ей Богу - заметь, Отче! Мы еще живы! Я здесь, Господи! Здесь!
...На ночь, по совету капитана, суденышко СОТ-1135 притулилось у какого-то безымянного мыса. Капитан как-то загадочно усмехнулся и, уходя спать, пожелал:
- Надеюсь, вам повезет...
Я куковал на топчане в своей радиорубке, где жил уже вторую неделю, и собирался уснуть, как в помещение два на метр влетел видеоинженер Лапшов с перекошенной физиономией.
- Скорей! - бросил он и исчез.
Не попадая ногой в кроссовку, я бросился за ним. На верхней палубе стояли Белов, Лапшов и салага-первоходник. Над протокой, извиваясь, будто небесный невиданный дракон, от берега к берегу тянулось северное сияние. Но такое я видел впервые. Переливаясь от блеклого в изумрудное, оно танцевало и играло над нами, становясь то смарагдовым, то алым, то жемчужным. Странный звук висел над Леной и над тундрой, его едва ловило ухо - будто где-то, неведомо где, бряцали кинжалы, били бубны и лопались струны, будто неведомый шаман тянул высокую ноту, а ему вторили зашедшиеся в камлании окружающие.
Телекамера отказала. Мы положили фотоаппараты на палубу объективами в небо, установив выдержку на "В" - вечность.
«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»
| ||||||||