«««Назад| Оглавление | Каталог библиотеки | Далее »»»

Прочитано: 60%

         - Чего не скажешь о Горбачёве, во времена которого Катынское дело сыграло на руку разрушителям СССР.
         - Конечно. Горбачёвым воспользовались, но и он воспользовался ситуацией. При этом у Горбачёва наряду с наивными прожектёрскими планами, типа сделать ВАЗ ведущим автомобильным заводом мира, широко соседствовала мысль: "А что я с этого буду иметь?" Не думаю, что он был сознательным агентом влияния. Он просто конъюнктурно пользовался предложениями той стороны. Я был с Горбачёвым во время его последней поездки в Англию в качестве президента СССР, и даже мне бросалось в глаза, что к нему там уже относятся как к временной, но пока ещё выгодной фигуре.
         Мой внутренний суд окончательный приговор Горбачёву пока не вынес, но очевидно, что он не был масштабным человеком, и это обстоятельство в тех конкретных исторических условиях его подвело. В последний раз я виделся с Горбачёвым лет семь назад, мы были у него в гостях с Рыбкиным (в 1994-1996 гг. Председатель Государственной Думы. - Авт.). Михаил Сергеевич завёл разговор типичного обывателя, а не большой политической величины. При этом Горбачёв до сих пор убеждён, что своим рукопожатием он осчастливливает любого человека...
         - А уж интервью!
         - Само собой. Кстати, помню один забавный эпизод по поводу интервью с Горбачёвым. Накануне одного из визитов Михаила Сергеевича в Польшу мы с ним ещё в Москве договорились, что он побеседует со мной после подписания официальных документов с Ярузельским. И вот мы в Варшаве. Кабинет первого секретаря ПОРП (Польская объединённая рабочая партия. - Авт.). Огромный и солидный. Большой стол. За ним Горбачёв с Ярузельским. Рядом телохранитель Михаила Сергеевича генерал Медведев. В этот момент ко мне подходит какой-то замшелый мужичишко из МИДа и, шамкая, говорит: "Берите интервью сначала у Ярузельского". Изумляюсь: "Горбачёв не будет ждать, пока я закончу интервью с Ярузельским!" - "Ну, я вас предупредил..."
         Понимаю, что ситуация критическая, к Горбачёву меня подпускать не хотят. Ныряю под стол и появляюсь с микрофоном уже перед Михаилом Сергеевичем. В это время Медведев хватает меня за пиджак и вырывает из него рукав. Я поворачиваюсь к телекамере целым плечом и, как сейчас помню, быстро задаю Горбачёву вопрос: "По телевизору много показывают, как Польша видит вас, а как Польшу видите вы?" "Интересный вопрос!" - говорит Горбачёв и начинает, как всегда, пространно изъясняться. А Ярузельский в сторонке так и думает свою польскую думу.
         - Донимала "девятка", в принципе?
         - "Девятка", как, впрочем, и все ведомства, была конгломератом индивидуумов. Как-то раз в Польшу с Брежневым приехал один тип из "девятки", который нас, журналистов, допущенных в резиденцию генерального секретаря, ставил лицом к стене в тот момент, когда из неё выходил Леонид Ильич. Мотивов такого его поведения я не знал, но подошёл к Замятину (в 1978-1986 гг. заведующий отделом международной информации ЦК КПСС. - Авт.): "Что же это делается?! Мы же советские журналисты, над нами поляки смеются". Генерала этого уняли без шума.
         - Если уж заговорили чисто о телевидении, не могу не спросить о цензуре.
         - Её вообще как таковой не было. Была самоцензура. Например. Было негласное правило, что в каждом репортаже надо обязательно помянуть Брежнева. Но кто-то делал это через слово, а кто-то формально один раз. Более того, помню, Лапин (в то время Председатель Гостелерадио СССР. - Авт.) на коллегиях просил не частить с именем Брежнева. А цензура в её истинном понимании выражалась в том, что каждый цензор имел книжку, где было, скажем, указано: "Запрещено упоминать Краснодарский авиационный завод".

«««Назад| Оглавление | Каталог библиотеки | Далее »»»