«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»

Прочитано: 14%

         Утром вокруг Дома Советов всё кипело. Сложно сказать, сколько там собралось народа, но это были сотни тысяч. В условном месте мы встретились с Астафьевым. Я передал ему напечатанный ночью текст, и мы стали вместе пробираться через толпу к входу в здание. К моему удивлению, Михаила Георгиевича многие узнавали (о, что значит телевизор!) и, горячо приветствуя, пропускали всё ближе и ближе к заветной цели - проходу в здание парламента, у которого уже образовалась плотная депутатская пробка. Я устремился в образованный Астафьевым коридор и старался не отставать от моего знаменитого шефа.
         Милиция еле справлялась с пропуском людей в здание Верховного Совета, отдавая предпочтение собственно депутатам и иностранной прессе. Своих журналистов стражи порядка почему-то не жаловали. "Работники древнейшей профессии" были вынуждены плотным кольцом окружить подъезд, бурно выражая своё негодование.
         Мне несказанно повезло - в кармане моей кожаной куртки по счастливой случайности оказалось удостоверение члена Московского международного пресс-клуба. Оно было давно просрочено, но я надеялся, что милиционеры в суматохе не обратят на это внимания, так как все надписи на этом журналистском пропуске были на английском языке. Несмотря на ажиотаж и толпу, вдавившую меня в подъезд, молодой лейтенант не торопился пропускать нас внутрь. Он пытался что-то прочесть в моём удостоверении, но я решил перехватить инициативу, дружески протянул ему руку для рукопожатия и сказал: "Merci!"
         Уловка сработала, и через мгновение я в роли "французского репортёра" уже взбегал по лестнице на второй этаж, где находился выход на просторный балкон Белого дома. Он был оборудован под трибуну для выступлений "вождей революции". Они появились буквально через минуту - президент Ельцин, председатель Верховного Совета Хасбулатов, вице-президент Руцкой. Через два года эти "вожди", не поделив власть, начнут грызть друг другу глотки и оставят на московском асфальте сотни кровавых луж от тел своих сторонников и просто случайных прохожих, попавших под жестокий огонь. Но сейчас, 20 августа 1991 года, они стояли вместе, а под ними гудело, колыхалось море людей.
         На балконе было очень тесно, но я всё равно старался пробраться поближе к микрофону. Ярчайшая страница русской смуты переворачивалась у меня на глазах, и я боялся упустить что-то важное. Вот ведущий митинга объявил Астафьева, и Михаил Георгиевич, протиснувшись к трибуне, прилип глазами к моему ночному тексту и старательно, с выражением, его зачитал. Я прислушался к реакции людей на площади. Народ встретил речь с одобрением.
         Вслед за моим партийным боссом выступили ещё какие-то важные демократы, и вдруг балкон всколыхнулся, послышалось восторженное: "Шеварднадзе, Шеварднадзе!", толпа вмиг расступилась, и к микрофону не спеша, с чувством собственного достоинства и пониманием эффекта, какое это достоинство производит на других, подошёл Седой Лис. Коридор тотчас сомкнулся за ним, а я, подталкиваемый сзади, неожиданно для себя оказался прямо за спиной у Шеварднадзе. Возможно, благодаря моему росту и крепкому сложению меня приняли за его охранника. О чём говорил этот только что ушедший в отставку министр иностранных дел СССР, я не помню, зато помню, что произошло сразу после его выступления. Ведущий, попрощавшись с "великим грузином", обернулся, посмотрел на меня и с еле скрываемым раздражением спросил: "Ну что ты? Выступать будешь?"

«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»