«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»

Прочитано: 73%

         Значит, и здесь мы имеем дело или с фантазией, или с неискренностью. Но что могло заставить А. И. Солженицына ввести в свою книгу этот эпизод? С одной стороны, возможно, объяснение нужно искать в том, что освобождение заключенного или же ссыльного - очень удобный момент для его вербовки и, по всей видимости, накануне освобождения пытались вербовать многих. С другой стороны, этот эпизод должен подчеркнуть, что на протяжении всего пребывания за колючей проволокой и в ссылке Александр Исаевич не имел никакого отношения к осведомительству.
         Поведав нам историю о его вербовке на Калужской заставе, Александр Исаевич явно недооценил значения своего рассказа. Данная им тогда расписка как каинова печать должна была сопровождать его до конца жизни.
         И если чисто теоретически можно допустить, что во время его проживания в Мильцево и первоначально в Рязани КГБ не обращал на него внимания (мало ли учителей в стране), то после того, как "Один день Ивана Денисовича" принес ему славу и он стал вхож в самые элитарные круги московской интеллигенции, трудно представить, чтобы органы госбезопасности не сделал даже попытки вернуть своего бывшего секретного агента "Ветрова" к сотрудничеству. Однако ничего подобного на эту тему Александр Исаевич не сообщает.
         И уж совершенно невероятно, чтобы, располагая таким козырем как расписка о сотрудничестве, КГБ не использовал его, когда А. И. Солженицын стал переходить в открытую оппозицию к советской власти, когда появились сведения о его работе над "Архипелагом", когда он стал публиковаться за границей и превращаться в кумира диссидентского движения. Не дурацкими звонками, не глупыми письмами, не требованием денег, а всего навсего одной лишь его подпиской о сотрудничестве можно было и парализовать его деятельность, и лишить его большинства его поклонников, и нейтрализовать его зарубежных покровителей.
         Между тем, если верить Александру Исаевичу, имея на руках подобный документ, органы госбезопасности не пытались использовать его ни в шарашке, ни в лагере, ни в ссылке, ни в период его учительства, ни в период его фавора, ни в период опалы, ни тогда, когда он вступил в борьбу с советской системой.
         Напрашиваются два возможных объяснения: а) на протяжении всего послевоенного периода, по крайней мере до 1974-1978 гг. А. И. Солженицын исправно сотрудничал с органами госбезопасности, б) вся история с вербовкой - это дымовая завеса, цель которой заключалась в том, чтобы скрыть более ранний и, видимо, более серьезный факт сотрудничества с органами госбезопасности, а если на этот счет появятся разоблачения, списать их на якобы имевшую место лагерную вербовку, которая не имела практических последствий.
         В связи с этим прежде всего следует вернуться в 1938 г. и вспомнить, что когда А. И. Солженицына "вербовали" в училище НКВД, он был готов надеть на свои плечи мундир с краповыми петлицами, но по независящим от него причинам тогда ему не удалось пополнить ряды рыцарей щита и меча.
         Прошли годы, открылись архивы и вдруг обнаружилось, что сталинский стипендиат "с 1940 г. и до дня ареста среди своих знакомых проводил антисоветскую агитацию" (см.: Определение Военной коллегии Верховного суда СССР о реабилитации А. И. Солженицына) (8). "Антисоветские взгляды у СОЛЖЕНИЦЫНА, - читаем мы в записке КГБ при СМ СССР от 17 июля 1973 г., - стали проявляться еще в студенческие годы, когда он изготовил и распространил среди друзей политически вредную рукопись" (9). Об этом же свидетельствует и записка КГБ от 12 декабря 1973 г.: "Уже в студенческие годы СОЛЖЕНИЦЫН начал писать сочинения антисоветского характера и распространял их в узком кругу друзей" (10).

«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»