«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»

Прочитано: 68%

         Меньшевики и эсеры зло высмеивали нашу позицию, называя её плодом нашего воображения, навеянного каторгой.
         - Вы предсказываете социалистическую революцию потому, что вам хочется её, а не потому, что она действительно наступает... Революция может развернуться только при широком участии "демократических: элементов", а этого мы не видим, да и сами вы подтверждаете, что широкие слои мелкой и либеральной буржуазии стоят в стороне... Не кучка ли одних рабочих произведёт "социалистическую" революцию? - подчёркивали они язвительно. - Мы видим не "начало революции", а обычную экономическую борьбу, от которой революцией и не пахнет...
         - А годы реакции забыли? Почему тогда стачек не было?
         - Были и тогда стачки...
         - А разве были такие стачки, как теперь? Разве политические стачки были?.. Почему теперь не раздавят стачки, как давили их во время реакции? Почему теперь стачки растут и с первых же шагов превращаются в политические. Разве это не значит, что правительство и буржуазия не в силах их подавить, разве это не значит, что пролетариат берёт инициативу в свои руки?
         - Утешайтесь своими желаниями... Чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не плакало...
         Споры были упорные и доходили до озлобления. Злейшими нашими противниками были меньшевики Кунин и Чаплинский. Эсеры смотрели на нас с пренебрежением, называя нас узкими догматиками, развёртывающееся рабочее революционное движение туго доходило до их сознания как грозная движущая сила революции.
         Я написал небольшую статью о характере революционного движения, и когда её стали читать, то эсеры злобно стали её высмеивать, - это относилось ко мне, как к автору статьи. Их возмущала не сама статья, а то, что я осмелился написать её: "Берутся писать политические статьи, а в грамоте дальше букваря не заглядывали..." Дискуссии четырнадцатой камеры всегда находили широкий отклик в других камерах коллектива, но там споры не носили такого бурного, озлобленного характера. Занятые в мастерских с утра до вечера люди уставали, и потому там дискуссии проходили не так заострённо.
         Политические дискуссии отражались и на наших внутренних вопросах, хотя и менее важного, но принципиально-политического порядка. Выплывали старые неразрешённые вопросы: взаимоотношения с администрацией, дача честного слова и т. д.
         Большевистская группа пользовалась всякими поводами, чтобы поднимать и заострять эти вопросы и втянуть в дискуссию рядовые массы коллектива.
         Вопросы поведения политических в условиях каторги мы выдвигали как глубоко принципиальные, революционного и этического порядка. Мы указывали, что политическая каторга Александровского централа, благодаря последовательной оппортунистической политике эсеро-меньшевистского руководства коллективом, стала терять своё революционное лицо и что коллектив под влиянием этой политики скатывается к обывательскому благополучию, теряя постепенно революционную сопротивляемость и революционную принципиальность. Мы указывали, что ловкая политика умного и хитрого тюремщика Снежкова, построенная на компромиссах с политическими, обезличивала коллектив и разлагала его как революционную силу, делала его неспособным к принципиальному революционному подъёму. Большевики указывали, что в случае установления репрессивного режима в централе коллектив окажется к нему не только не подготовленным, но и разложенным, и при первых же ударах он неизбежно развалится, и большинство коллектива, лишённое революционной заострённой настороженности, неизбежно подчинится любым унижениям, и коллектив перестанет существовать как революционная сила.

«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»