«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»

Прочитано: 35%

         Тем не менее, дело пошло. К середине июля согласовали перечень обязательств сторон, список стран, которым даются совместные гарантии, и текст договора. 12 июля Чемберлен признал, что СССР готов заключить договор. Это была проблема - договорились слишком быстро.
         Но тут встал вопрос о "косвенной агрессии". "Именно этот вопрос Лондон избрал для саботажа переговоров", - утверждает Г.Л. Розанов (Розанов Г.Л. Указ. соч. С. 73). Слова "косвенная агрессия" были взяты из английских гарантий Польше. Под косвенной агрессией понималось то, что Гитлер проделал с Чехией - он не напал на эту страну, а заставил ее капитулировать под угрозой нападения и спровоцировал отделение Словакии. Казалось бы, со стороны англичан не должно было последовать возражений по поводу термина "косвенная агрессия". Но историк-дипломат В.Я. Сиполс рассказывает нам, что Великобритания и Франция "все же не соглашались распространять на Балтийские страны ту формулировку, которая была применена ими в гарантийных обязательствах Польше: на случай прямой и косвенной агрессии" (Сиполс В. Тайны дипломатические. Канун Великой Отечественной войны. 1939-1941. М., 1997. С. 28). Это неверно. Партнеры СССР были согласны оказать помощь жертве как прямой, так и косвенной агрессии. Но под "косвенной агрессией" они понимали случай, аналогичный ликвидации Чехо-Словакии. 9 июля Молотов внес советское определение "косвенной агрессии". Это такая ситуация, при которой государство - "жертва" "соглашается под угрозой силы со стороны другой державы или без такой угрозы" произвести действие "которое влечет за собой использование территории и сил этого государства для агрессии против него или против одной из договаривающихся сторон" (Документы и материалы кануна Второй мировой войны. Т. 2. С. 133).
         По справедливому замечанию М.Л. Коробочкина, это определение явно выходило "за рамки чехословацкого варианта марта 1939 г." (1939. Предвоенный кризис в документах. С. 83). Партнеры попытались вернуть Молотова к образцу чехословацкой трагедии, убрав двусмысленные слова "или без такой угрозы". Но Молотов "уперся". Таким образом, англичане использовали прямолинейность Молотова, чтобы загнать переговоры в искомый ими тупик.
         Позиция Молотова наводила и партнеров СССР, и самих "гарантируемых" на самые неприятные размышления о намерениях Советского Союза. Ведь получалось, что он мог вторгнуться на территорию любого из соседей в случае их добровольного ("без такой угрозы") сближения с Германией и при этом рассчитывать на помощь Великобритании и Франции. Речь шла прежде всего о странах Прибалтики. Англичан и французов это совершенно не устраивало.
         Распространение гарантий на страны Прибалтики, которые их не просили, совершенно невыгодное Великобритании и Франции, было делом принципа для лидеров СССР, которые видели в Прибалтике северный фланг "клещей". Сталину и Молотову было совершенно все равно, согласятся Эстония, Латвия и Литва стать плацдармом для нападения на СССР под давлением Германии или без оного. А страны Запада вовсе не желали воевать с Гитлером, если тот начнет сражаться с СССР за Прибалтику.
         Эта ситуация по-разному воспринималась в Лондоне и Париже, который не был отгорожен от Германии морем. Ж. Бонне писал послу в Лондоне: "Колебания британского правительства накануне решающей фазы переговоров рискуют сегодня скомпрометировать не только судьбу соглашения, но и саму консолидацию нашей дипломатической и стратегической позиции в Центральной Европе". При этом Франция "предпочитает трудности, которые может повлечь принятие русского определения косвенной агрессии, серьезной и намеренной опасности, которая последовала бы за провалом, окончательным или временным, переговоров" (Там же. С. 17).
         Особенно обидно было то, что кризис возник, когда остальные положения договора уже были согласованы.
         В начале июля французский посол Наджиар предложил разрешить противоречия по поводу стран Прибалтики в секретном протоколе, чтобы не толкать их в объятия Гитлера самим фактом договора, который фактически ограничивает их суверенитет. "В течение лета 1939 г. это было первое серьезное предложение относительно включения в договор секретного дополнительного протокола. Оно исходило от французской стороны" (Фляйшхауэр И. Указ. соч. С. 202). Первоначально Молотов не воспринял идею секретного протокола, но затем она получит развитие в советско-германских отношениях.

«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»