«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»

Прочитано: 95%

         Корреспондент не посмел - или не захотел? - обеспокоить человека, называющего себя чеченским президентом, вопросами ни о терактах в Алхан-Юрте и других местах, где жертвами стали простые чеченцы (даже не представители сотрудничающей с федеральной властью местной администрации), ни о заложниках и рабах, ни о диких зверствах, запечатленных пленкой из попавшего в руки федералов видеоархива Масхадова. И такая "деликатность" позволила последнему прямо обвинить в похищениях людей "российских ястребов", которые - как следует из контекста - одни только и мешают цивилизованным переговорам двух президентов, пусть и опосредованным.
         Можно ли представить себе, чтобы в американской печати во время войны в Заливе или во время натовской агрессии в Косово появилось подобное интервью с Саддамом Хусейном или Милошевичем? Негативно оценивая эти войны как неправедные, я, тем не менее, не могу не признать, что и власти, и пресса в США соблюдали по отношению к своей армии честные правила игры. Чего нельзя, к сожалению, сказать об РФ. Если же учесть, что обличительный манифест Масхадова, условно названный "интервью", появился на страницах едва ли не самой известной и читаемой "в верхах" московской газеты в канун годовщины гибели роты псковского десанта под Улус-Кертом и что, разумеется, не последовало никакого "осуждения со стороны государственных структур", на возможность которого намекала газета в преамбуле, то вывод напрашивается самый тягостный. А именно: армии было с предельным цинизмом продемонстрировано, что по отношению к ней вообще никто не обязан соблюдать никаких правил, даже минимальных протокольных правил приличия. И что игра сыграна.
         В октябре, сразу же по принятии Путиным решения о пересечении Терека федеральной группировкой, "НВО" писало: "Эксперты российских спецслужб, имеющие контакты с представителями чеченской оппозиции, анализируя причины обострения обстановки на Северном Кавказе, ход боевых действий и перспективы урегулирования в Чечне, отмечают, что о развитии ситуации по нынешнему сценарию было известно довольно давно. Однако, по всей видимости, доклады спецслужб либо не доходили до руководства России, либо они вписывались в некую скрытую канву развития внутриполитических процессов". Может быть, это, последнее, и имеет в виду Масхадов, заявляя в своем манифесте-интервью: "Я никогда не боялся военной победы Российской армии и с самого начала знал, что она проиграет"?
         В феврале 2001 года, когда уже официально объявлено о начале вывода войск, в контексте столь же странного окончания (если, конечно, считать это окончанием) войны, сколь странным было и ее начало, можно уверенно делать выбор в пользу второго "либо". Вот только между началом и концом протекла теперь река крови - сродни той, о которой повествует самая, может быть, страшная и трагическая из русских былин, "Сухмантий". Очень древний мотив рождения реки из крови героя здесь вписан в острый сюжет конфликта богатыря Сухмантия Одихмантьевича с князем Владимиром, и веет от всей былины каким-то пронзительным предвидением стольких напрасных, неоцененных жертв русского воинства, непреходящей актуальностью, впечатления которой не оставляют другие былины богатырского цикла. Сюжет же по видимости прост: князь Владимир, пируя в своей киевской гриднице, хочет, для полноты веселья, заполучить "белу лебедь живьем", за которой и посылает Сухмантия. Последнему, однако, вместо замысловатой охоты приходится сражаться с "силой татарскою". Князь, недовольный неисполнением своего приказа, повелевает бросить богатыря в погреб. И лишь когда Добрыня Никитич подтверждает правоту Сухмантия, Владимир готов обласкать ввергнутого в немилость героя. Но - выйдя из погреба, герой срывает "листочики маковые", которыми на поле боя прикрыл свои раны, срывает их, приговаривая:

         Итак - на одном берегу этой реки вновь ошельмованная армия, кажется, не вполне понимающая, что же с ней, в конце концов, произошло. А на другом? Те же взрывы, обстрелы, боевики в каждом селе, страх и неуверенность, хотя и по разным причинам, гражданского населения - и чеченского, и жалких остатков русского. Наконец - 300 тысяч беженцев в лагерях Ингушетии, словно специально для высоких делегаций и прессы иллюстрирующих ужасы войны и варварство армии. О почти таком же количестве русских и русскоязычных беженцев, поток которых шел еще с дудаевских времен, никто не вспоминает, хотя их-то обустройством, даже в палатках и вагонах и на подачки гуманитарной помощи, вообще никто не занимался.
         Кажется, их не имеет в виду и министр РФ по Чечне Владимир Елагин, выступивший с весьма странной инициативой: "разработать систему компенсационных выплат жителям Чечни за утерю кормильца или за потерю здоровья как в ходе нынешней контртеррористической операции, так и с начала правления Дудаева" ("Независимая газета", 20 февраля 2001 года. - Курсив мой - К.М.). Это похоже на репарации, но даже если допустить, что Россия, в лице своего руководства, почему-то решила их платить, то непонятным остается, почему нужно платить за весь период "с начала правления Джохара Дудаева"?

«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»