«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»

Прочитано: 66%

         Горбачёв чувствовал себя униженным и оскорблённым: "Как же так!.."
         Конечно, жаль, что столько времени было потрачено едва ли не впустую. Кто был виноват в этом? Не знаю. Люди, готовившие подобные доклады, не раз говорили мне, что первоначальные варианты были сильные, действительно деловые. Но то ли под воздействием своих соратников, то ли по каким-то другим причинам Горбачёв сглаживал доклад, округлял, конкретность заменял общими местами. Доклад переделывался по два-три раза, окончательно опресняясь.
         Жизнь не менялась к лучшему, хотя в первые годы и не рушилась стремительно. Как-то в период перебоев с хлебом я спросил Михаила Сергеевича:
         - Хлеб действительно дешёвый. Может быть, повысить цены, тогда люди будут беречь его.
         - А как ты себе это представляешь? Если на хлеб повышать, значит, и на макароны, и на крупу, на другие мучные изделия. Это же ударит по пенсионерам. Нет, пока нельзя.
         А когда и что можно и нужно? Снова неурожай - плохо. Вдруг хороший урожай - опять плохо: ни собрать вовремя, ни сохранить не можем, всё гниёт. Проблемы копились десятилетиями, решить их враз, да ещё одному человеку, невозможно. Я не искал оправдания Михаилу Сергеевичу, мне просто действительно жаль было видеть его пустые хлопоты, иногда - беспомощность.
         В неудачах и просчётах Генерального и даже в бедах страны я не видел трагедии, ибо, если поиски искренни и если лидер готов искать выход из тупика вместе с народом и вместе с народом же делить хотя бы часть трудностей, - ещё ничего не потеряно, всё поправимо; всё поправимо до тех пор, пока народ верит тебе. Растерянность и смятение сеют не потери зерновых или плохая угледобыча, не повышение цен, а - лукавство, обман, а значит, неизбежное предательство.
         Я не только жалел Михаила Сергеевича, но и сочувствовал ему.
         Была у него ещё одна привлекательная черта. Он запрещал расчищать, освобождать для себя трассу. Эта операция останавливала общественный и личный транспорт, запретительные "кирпичи", знаки объезда, красный свет создавали неразбериху и столпотворение среди рядовых сограждан, люди опаздывали, чертыхались, поносили власть. Надо сказать, что и Брежнев до обострения болезни, то есть где-то до 1977 года, тоже запрещал останавливать из-за него движение. А потом, когда уже "поплыл", увидев огромное скопление машин, говорил:
         - Ну, подождут немного, ничего не случится. Что же, Генсек должен ждать?
         Горбачёв при виде пустой трассы устраивал нам разнос. Также раздражался, когда видел на пути множество милиционеров или военных из охраны. Волновало его не то, что создаются транспортные неудобства для всех остальных, а народная молва о нём:
         - Вы ж в какое положение меня перед людьми ставите.

«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»