«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»

Прочитано: 97%

         Я несколько раз заводил с матерью разговор о нашем национальном происхождении. Понятно, что я русский. Родился в России, мать и отец тоже русские. А почему фамилия на "о" - Кирпиченко? Из рассказов матери выяснилось, что по-украински кирпич - цегло, и если бы фамилия была украинская, то я должен был бы зваться Цегленко. Смутно припоминаю, что в каких-то древних документах отца видел и такое написание - Кирпиченковъ. Наверное, вместе с твёрдым знаком отскочило и где-то затерялось "в". Фамилия матери - Слюсарева - также заключала в себе некий парадокс: русская по форме, она образована от украинского слова "слюсарь" - "слесарь". Мать говорила, что в их местах все давно перемешалось - и семьи, и языки. Говорили по-русски, а пели по-украински. То, что в моих жилах течёт русская и украинская кровь, даёт мне моральное право заявить, что я одинаково ненавижу и русский великодержавный шовинизм, и воинствующий украинский национализм, особенно в эти дни, в дни развала нашего многонационального государства и разгула националистических страстей.
         А ведь было у нас и интернациональное воспитание, и дружба народов, но что-то не получилось. Пример такой дружбы я нашёл в моём альбоме периода учёбы в Институте востоковедения - это фотография четырёх девочек, живших вместе в комнате общежития в Алексеевском студенческом городке: русской Вали Андреевой, узбечки Дильбар, татарки Иры Мангутовой и испанки Терезы, изучавшей к тому же китайский язык. В нашем институте учились представители всех национальностей Советского Союза и даже привезённые в СССР дети испанских республиканцев. Кроме Терезы была ещё одна испанка... Но лучше по порядку... В 1982 году мне случилось присутствовать на приёме в советском посольстве в Мехико. Я стоял в компании сотрудников посольства. Вдруг в зале появилась красивая женщина с чёрными, пышными, ниже плеч волосами, с большими выразительными глазами. Не заметить её было нельзя, так как она была на голову выше остальных представительниц женского пола, в основном невысоких мексиканок. Спрашиваю местных коллег: "Что это за яркая птица?" "А это, - отвечают, - местная поэтесса, испанка, поддерживающая тесные связи с советским культурным центром". Испанка же стремительно направляется к нам, обнимает меня и вопрошает: "Какими судьбами, Вадим?"
         Первая мысль: "Опасность! Опознали! Кто это? Под какой я здесь фамилией?" Соображаю, что нахожусь здесь под своей фамилией и, следовательно, никакого конфуза быть не может. А испанка продолжает расспросы. Постепенно начинаю понимать, что это Кармен, подруга Терезы, учившаяся в институте на одном с нами курсе, на турецком отделении.
         Попутно поясню, что выезды за границу под другой фамилией вызывались не какими-то супершпионскими обстоятельствами, а желанием спокойно получить въездную визу, ибо моя фамилия к тому времени приобрела уже нежелательную известность.
         Жизнь Кармен - настоящий роман в духе папаши Дюма. Уже после окончания института она отыскала в Мексике своего отца и, оставив в Союзе семью (мужа и сына), уехала за океан, но не просто, а с приключениями.
         Тем для расспросов оказалось множество. Через два дня я побывал у неё в гостях, куда она пригласила несколько близких ей людей. Признать в этой даме прежнюю Кармен было очень трудно. В институте она была самой тощенькой и казалась даже прозрачной от худобы, а тут предстала в облике яркой красавицы.

«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»