«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»

Прочитано: 7%

         В 1945 г. при переписи в Югославии оказалось невозможно определить этническую принадлежность большой группы населения в Юлийской Краине (юго-западнее Триеста). Жители одинаково хорошо владели двумя языками - итальянским и славянским (было трудно определить точно, что это за диалект). Они были католиками, а сведения о своем этническом происхождении считали "несущественными". Часть этих людей потом все же признала себя либо хорватами, либо словенцами - под административным давлением, а не по внутреннему убеждению.
         Так же обстояло дело и в СССР. А.В. Кудрин приводит выдержку из работы П.И. Кушнера "Этнические территории и этнические границы" (М., 1951): "Выявление национальности затруднялось тем, что в первые годы советской власти существовали этнические группы, не сложившиеся в народности. Для членов таких первичных этнических объединений было очень трудно без помощи переписчика сформулировать ответ о национальной принадлежности. В сомнительных случаях учитывались не только показания населения, но его язык и особенности культуры". Однако, несмотря на все усилия переписчиков и школьных учителей, даже в послевоенный период приходилось констатировать, что "сохраняются у отдельных групп населения наряду с пониманием принадлежности к определенной народности или нации родоплеменные и земляческие представления об этнической общности" (9).
         Директор Института антропологии и этнографии РАН В.А. Тишков писал в 1990 г.: "В нашей стране вплоть до первых десятилетий XX в., а отчасти и по сегодняшний день, этническое самосознание было и остается на массовом уровне довольно зыбким. Даже, например, у крупных народов Средней Азии и Казахстана, которые квалифицируются по нашей иерархии этнических образований как "социалистические нации", еще в 20-е годы преобладали в самосознании и самоназвании локальные или родоплеменные названия. Среди узбекоязычного и таджикоязычного населения среднеазиатских оазисов, а также Южного Казахстана употреблялись этнонимы: таджик (как коренное оседлое население оазисов независимо от языка), сарт, тат, чагатай. Они перекрывались локальными наименованиями: бухарец, ташкентец, самарканди, пухори (имелись в виду не только данный город, но и его округа). Даже во время двух последних переписей (1979 и 1989 гг.) некоторые группы в составе узбеков называли себя "тюрк", в связи с чем в Фергане, например, под одним названием оказались два совершенно разных народа - этнографическая группа узбеков и турки-месхетинцы...
         Многие народы или даже родоплеменные группы, в представлениях и лексиконе которых не было не только самого понятия "нация", но даже иногда и ее названия (азербайджанцы, например, назывались до этого "тюрками"), не только действительно совершили разительные перемены в своем развитии, но и быстро овладели самой идеей нации, включив в нее значительные мифотворческие, сконструированные начала" (10).
         В Новое время, когда наука в европейских странах стала активно формировать общественное сознание, возникновение слова, обозначающего явление, становилось пусковым событием для того, чтобы этим явлением занялась наука. Этничность (национальность) стала предметом научных и философских изысканий. То, что существовало неявно, как "вещь в себе", приобретает активность и создается, как было "создано" наукой и научной технологией электричество.14
         Истоки теорий национальной идентичности можно найти еще в классической немецкой философии (например, у Шеллинга, который задался вопросом о причинах разделения единого человечества на народы, т. е. об этногенезе). В XIX веке возникли научные общества, например, Лондонское этнологическое общество, стали выходить специальные труды.15 Классическими стали работы Л.Г. Моргана "Лига ирокезов" (1852), Дж. С. Милля "Национальность" (1862) и Э. Ренана "Что такое нация" (1882). Однако те научные представления, которые служат инструментом для современного исследователя, вырабатывались уже в XX веке.16

«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»