«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»

Прочитано: 6%

         Возьмите любой класс свобод, и сразу видны различия в их толковании в разных культурах. Вот, например, свобода слова. Гоголь говорит: "Обращаться с словом нужно честно. Оно есть высший подарок Бога человеку... Опасно шутить писателю со словом. Никакое гнилое слово да не исходит из уст ваших!" (Это обращение апостола Павла Гоголь повторяет в своих записках неоднократно. Он напоминает: "Все великие воспитатели людей налагали долгое молчание именно на тех, которые владели даром слова, именно в те поры и в то время, когда больше всего хотелось им пощеголять словом и рвалась душа сказать даже много полезного людям"). Здесь свобода слова определена ответственностью - "нам не дано предугадать, как слово наше отзовется". А вот формула культуры общества свободных индивидов, которую дал Андре Жид (вслед за Эрнестом Ренаном): "Чтобы иметь возможность свободно мыслить, надо иметь гарантию, что написанное не будет иметь последствий". Можно ли сказать, что "нет свободы русской или французской"? Нет, это было бы глупо.
         Это же касается и других классов свободы. Неужели не читали наши философы одного из последних стихотворений Пушкина - "Недорого ценю я громкие права, от коих не одна кружится голова"? Ведь это почти философский трактат. Н.Бердяев, этот "философ свободы", уделяет много места тому представлению о свободе, которое сложилось в русской культуре. Он подчеркивает, что эту свободу русский народ "никогда не уступит ни за какие блага мира", не предпочтет "внутренней несвободе западных народов, их порабощенности внешним", и что речь идет именно о свободе, а не о "дикости", "анархии" и "воле", о которых так любили говорить во времена перестройки. (В своем предисловии к "Черной книге коммунизма" А.Н.Яковлев дает совет демократам провести "деанархизацию", которой якобы отличался советский строй. Это входит в его гениальную формулу Семь "Д". Под это он подводит историософскую и антропологическую базу - русские, мол, до свободы не доросли. Он пишет: "Следует обратить внимание на одно чисто российское явление. В сущности, вся освободительная борьба в прошлом шла под лозунгом "воли", а не "свободы". "Воля" - это свобода для меня, а потом для другого. "Свобода" - это свобода прежде всего для другого, что и дает свободу всем". Это рациональность интеллектуального наперсточника, манипулирующего понятиями. Но масса образованных людей ему внимала с уважением).
         О какой же свободе речь? Бердяев пишет: "В русском народе поистине есть свобода духа, которая дается лишь тому, кто не слишком поглощен жаждой земной прибыли и земного благоустройства... Россия - страна бытовой свободы, неведомой народам Запада, закрепощенным мещанскими нормами. Только в России нет давящей власти буржуазных условностей... Россия - страна бесконечной свободы и духовных далей, страна странников, скитальцев и искателей" (Н.Бердяев. Душа России. М.: 1990. С. 12).
         А как обстояло дело с "бытовой свободой" на Западе, в историческом разрезе? Вот, например, под каким надзором жили французы. После 1680 г. каждый человек старше семи лет мог потребить в год 7 фунтов соли - но только для варки пищи. На другие цели использовать соль запрещалось - для этого на особом складе надо было покупать другую соль, получать на нее справку и при первом требовании предъявлять ее соляным инспекторам. Если приставы находили, что какой-то крестьянин засолил на зиму сало или свинину солью из положенных 7 фунтов, мясо конфисковывалось, а на хозяина налагался огромный штраф в 300 ливров. И эти приставы постоянно шныряли по домам, открывали бочонки с солониной и измеряли крепость рассола, пробовали соль в солонке и арестовывали хозяев (Длугач Т.Б. Дидро. М.: Мысль. 1986). Надо думать, отвязаться от них без мзды было непросто.
         Таким образом, свобода, как одна из "исторически своеобразных форм нашего отношения к вещам, к другим людям и к самим себе", обладает большим разнообразием и по-разному воплощается в разное время в разных культурах. Более того, разные воплощения свободы в одном месте и в один и тот же момент могут находиться в противоречии, причем нередко неразрешимом, трагическом. Даже не верится, что целый синклит ведущих философов Москвы, который собрался за этим столом, мог не видеть такой элементарной вещи - но ведь он благосклонно поддакивал Л.С.Мамуту и другим корифеям, которые несли аналогичную чушь. (Заметим, что на этапе перестройки наши рыночники любили опереться на Маркса. Да, у него деньги - чистый всеобщий эквивалент меновых стоимостей. Чистые отношения купли-продажи и есть "свобода" в западном понимании - никакой соборности, полная атомизация. Л.С.Мамут так цитирует Маркса: "Если экономическая форма, обмен, полагает всестороннее равенство субъектов, то содержание, субстанция, как индивидуальная, так и вещественная, которая побуждает к обмену, полагает свободу. Таким образом, в обмене, покоящемся на меновых стоимостях, свобода и равенство не только уважаются, но обмен меновыми стоимостями представляет собой производительный, реальный базис всякого равенства и всякой свободы. Как чистые идеи, равенство и свобода представляют собой всего лишь идеализированные выражения обмена меновыми стоимостями: будучи развиты в юридических, политических, социальных отношениях, они представляют собой все тот же базис, но в некоторой другой степени" (Маркс и Энгельс., Соч., т. 46, ч. 1, с. 192). При этом всем было прекрасно известно, что в действительности "экономическая форма, обмен" вовсе не "полагает всестороннее равенство субъектов", что сам же Маркс и доказывал на примере купли-продажи рабочей силы).

«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»