«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»

Прочитано: 99%

         А еще сладко ему рисовать картины такого рода: "Прибыв вчера ночью, Тышлер застал свою мать Дору с любовником". Кто-то из троих был смущен? Отнюдь! Сынок восклицает: "Гениально, неувядаемая Дора!" И Борис-младший "однажды вернулся домой в неурочный час и остолбенел от стонов. В кабинете покойного отца на диване лицом в подушку лежала мать. За ней на коленях в расстегнутом кителе "..." Шевчук махнул рукой: вали отсюда, не мешай матери получать удовольствие" и т.д.
         А вот помянутая Нина Градова, поэтесса, возвышенная душа. Она витает главным образом в литературной сфере. Однажды "ловила на себе не ахти какие сдержанные взгляды знаменитого литератора". Кого? Оказывается, Михаила Булгакова. Другой раз в Тифлисе на пирушке ее кумир поэт Мандельштам сказал: "Нина, я просто ошеломлен..." И что? "К концу ночи они оказались наедине в центре города... "Нина, за что такой подарок судьбы?"... Он попытался приблизить ее к себе, но в этот момент раздался хриплый голос: "Давай, давай, целуй его, моя паршивая жена! Напишешь в биографии, что спала с Мандельштамом. Я разрешаю". Это Степа Калистратов, ее муж, гомосексуалист.
         После Степы, а до него - Семы, мужем Нины стал Савва. Но это не имеет никакого значения. Вот около нее возник еще один персонаж: "Поэт и мировой журналист. Все было ясно с первого же момента. Они встретились несколько раз на квартире его друга. Она, как когда-то с другими поэтами, а иногда и с мерзавцами, сама расстегнула ему рубашку..." Кто ж это был на сей раз? Илья Григорьевич Эренбург, вице-президент Всемирного Совета мира, лауреат двух Сталинских и Ленинской премий. А еще "голубые глаза генерального секретаря Союза писателей не раз останавливались на поэтессе Градовой с откровенным мужским интересом"...
         И теперь вообразите: Булгаков, Мандельштам, Эренбург, Фадеев, не говоря уж о ворохе мужей... Какие восторги, какой полет. Но муж Савва на фронте, и вдруг случайная встреча с художником Певзнером. И она спрашивает: "У тебя тут есть что-нибудь?" - "Что?" - со страхом спросил шестнадцать лет влюбленный в нее Певзнер. "Комнатенка, сарай, шкаф, где мы можем уединиться?" Шкаф у влюбленного нашелся.

* * *

         Вы думаете, что эта Нина самая-самая "прости господи" в романе? Ничего подобного! Есть еще Вероника, жена маршала Градова, а потом - американского полковника.
         "Всякий раз, когда полковник Вуйнович видел жену своего друга Градова, он делал усилие, чтобы избавиться от мгновенных и сильных эротических импульсов". Что ж, бывают такие неуправляемые импульсы. Но вот что примечательно для этого персонажа, который аттестуется тоже как аристократ "с рыцарским кодексом чести", как белая кость, голубая кровь. Во-первых, явившись в дом Градовых, он сообщил возлюбленной, что женился, у него трое детей, а жена его - "дикое животное". Во-вторых, еще раз объяснился в любви. Но главное, хоть сей момент "он готов был сделать с Вероникой то же самое, что однажды (во время Гражданской войны) сделал с одной барынькой в захваченном эшелоне белых, т.е. повернуть ей спиной к себе, толкнуть, согнуть, задрать все вверх. Именно эта конфигурация вспыхивала перед ним всякий раз, когда он видел Веронику". Кто в этом виноват? Он убежден: Гражданская война.
         А жена друга? Ей тоже "всегда при встречах с ним казалось, что вот еще миг - и закружится эротическая буря". Так все на грани было и сейчас, но - "послышался стук в дверях, явился благоверный, комкор Градов".
         А до этого на одном большом приеме Веронике невольно, однако закономерно приходит мысль, что все, вероятно, смотрят на ней и думают, "сколько человек из присутствующих" поимели ее.
         Патологический блуд во всех его видах и формах - грязный, смрадный, сарайно-чуланно-рогожный, трипперно-сифилитический - насквозь пронизывает всю трилогию. Чего стоит хотя бы один персонаж, который переживает сексуальное блаженство во время избиения на допросе дряхлой старухи...

«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»