«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»

Прочитано: 47%

         Взять Силистрию штурмом в середине мая не удалось Ввиду явных и опасных угроз Австрии в июне Николай вынужден был снять осаду, а в июле наша армия оставила Дунайские княжества и в конце августа отошла за Прут. Это отступление и явилось нашей первой неудачей в Крымской войне. Причем, говоря "неудача", нельзя забывать, что наша армия отошла на левый берег Прута не под боевым напором со стороны противника, а сделала это по решению командования в полном порядке, без существенных потерь. Всю ее вскоре перебросили в Крым. Турки же так были напуганы нашими предшествующими действиями, что Омер-паша с отрядом в 30 тысяч осмелился переправиться через Дунай лишь 25 июня, через две с половиной недели после того, как наша армия ушла из-под Силистрии.
         В той же дневниковой записи от 18 февраля 1854 года после слов о наших "совсем плохих" делах "в Бессарабии" у Мятлева есть и такая фиглярски-драматическая фраза: "Крым содрогается. Лишней крови почти не осталось". Но отчего же содрогался Крым? Может, от землетрясения? И о какой крови идет речь, которая странным образом названа "лишней". Ведь Англия и Франция еще даже не объявляли нам войну, это произойдет спустя почти месяц - 15 и 16 марта 1854 года; а высадятся союзники в Крыму, в Евпатории, лишь в сентябре. Таким образом до первых сражений на крымской земле еще более полугода, а Окуджава уже спешит лить потоки "лишней" русской крови.
         Другой герой романа Амилахвари сообщает нам, будто война на Кавказе "заметно захирела перед лицом крымских событий". Захирела? Уж кому-кому, а грузину-то, кавказцу стыдно не знать, что совсем наоборот - военные действия на Кавказе необычайно оживились и обострились. Мы уже упоминали о попытке турок в ноябре 1853 года вторгнуться в наше Закавказье и о разгроме их превосходящих сил отрядом генерала Бебутова у Башкадыркляра. В июне и августе 1854 года турки предпринимают новые попытки вторжения и терпят новые жестокие неудачи. Вскоре наши войска перешли от обороны к наступлению, овладели Баязетом, а в июле 1855 года обложили Карс. Осенью этого же года в районе нынешнего Сухуми высадилась 40-тысячная армия Омер-паши, она пыталась наступать в направлении Кутаиси, но была остановлена нами на реке Цхенис-Цкали. Когда же 16 ноября наши взяли Карс, то турки, боясь быть отрезанными, спешно попятились назад к морю. Воспользовавшись этими операциями нашей армии, ее занятостью, Шамиль со своим воинством по согласованию с союзниками предпринимает две отчаянных попытки вторгнуться с севера в Грузию, в родные Окуджаве и Амилахвари края, в тыл нашим войскам, действовавшим против турок.
         Главный герой благородный князь Мятлев в это время предается уже знакомым нам мечтам о бегстве из России: "Я мог бы уйти в горы и сдаться Шамилю, обворожить его, сделаться его кунаком, получить коня, черкеску, бурку, золотое оружие..." Каким образом он рассчитывал добиться всех этих милостей и щедрот у недоверчивого, хитрого и сурового Шамиля, Мятлев умалчивает, но не надо быть мудрецом и знатоком войны на Кавказе, чтобы ясно понять: стать кунаком Шамиля и получить от него золотое оружие можно было лишь ценой выдачи важной военной тайны. Внутренне князь к этому готов: "Я мог бы..."
         Но его мечта не останавливается на этом, он продолжает: "Затем ускакать в Персию, а оттуда отправиться в Европу". Таким образом, ради вожделенной Европы благородный князь мог пойти на двойной, если не тройной, обман, на двойное, если не тройное, предательство: и своих, и Шамиля, и персов.
         Но другие русские и грузины смотрели на дело иначе: совместными усилиями они дали отпор Шамилю и отбросили его свирепое воинство от родных Окуджаве пределов Грузии. Так-то вот на самом деле выглядит "захирение" войны на Кавказе.
         К невежественному верхоглядству Б. Окуджавы мы уже привыкли, но трудно привыкнуть к тому, что его верхоглядство в вопросах истории всегда, во всем, в применении к самым разных эпохам неизменно носит уже знакомый нам крайне односторонний характер В удивительной полноте это сказалось и в освещении Крымской войны. Сказалось прежде всего в том, что автор полностью предал забвению и игнорировал героический характер неравной борьбы России против англо-франко-турецко-итальянских объединенных сил при угрожающем нейтралитете Австрии; ни словом не упомянуто ни одно из победных деяний нашей армии и флота - даже Синоп, даже 349-дневная оборона Севастополя! А ведь было, к примеру, еще сражение на реке Альме, в котором противник при двойном численном превосходстве одержал победу, по поводу коей один из английских военачальников, герцог Кембриджский, сказал: "Если мы одержим еще одну такую победу, то останемся без войска". Было еще славное дело у Балаклавы, в котором мы уничтожили цвет английской кавалерии; был разгром дивизии английского генерала Каткарта под Инкерманом; были уже упоминавшиеся победы на Кавказе и на турецкой земле, имена этих побед - Гурия, Нигоети, Кюрик-Дара, Баязет, Карс, Цхенис-Цкали; были крепкие пинки и зуботычины, отбившие охоту у англо-французов к бомбардировкам и к захвату Одессы и Або (Финляндия), Соловецких островов и Петропавловска-на-Камчатке; была крепостца Бомарсунд, что на Аландских островах, которую 1600 наших солдат и матросов удерживали целый месяц против 12-тысячного десанта и эскадры, насчитывавшей более 30 боевых судов... Ни о чем этом нет у Окуджавы ни звука. Не упоминает он и прославившихся тогда на всю Россию да не забытых и теперь имен Нахимова и Корнилова, Истомина и Тотлебена, Петра Кошки и Федора Заики, и никого других. Вот только помянул почему-то князя Меншикова, далеко не самое блистательное лицо этой эпопеи, да и то не обошлось без грамматической ошибки.

«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»