«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»

Прочитано: 39%

         И с таким клокочущим черным океаном в груди - всю жизнь: "Плюнуть бы ему в рожу!..", "Снимаю сапоги - да ему в рожу...", "А мы тебя лаптем - по роже, по роже...", "Мне хотелось, чтобы от моего крика обрушился зал и поглотил весь народ, который сейчас я так ненавижу...", "Я смотрела на сидящего напротив негодяя, и мне стоило неимоверного усилия не вцепиться зубами ему в глотку..." Господи, ну словно волчица. И как многозначительно она оговорилась года полтора назад в телебеседе с Урмасом Оттом: "Всю жизнь я работала как волк". Вот именно... И после таких приступов бешенства, пронизавших всю книгу, поднялась рука написать: "Спите спокойно, товарищ Сталин, посеянные вами и вашими верными соратниками семена ненависти, -злобы и зависти дают пышные всходы..." Да, пышнее некуда. Ведь и в старости осталась такой же! В 92-м году после возвращения ей и мужу российского гражданства Большой театр устроил вечер в честь 45-летия ее творческой деятельности. Казалось бы, блесни стариной, радуйся, и только! Нет, Вишневская прямо признается, что главным для нее было другое: "Мне нужен был этот вечер, чтобы ушла душившая меня ярость. Я не тот человек, который может копить в себе злость и долго жить с ней". Здесь первая фраза опровергает вторую: ведь ярость она копила и задыхалась от нее почти двадцать лет. И какая ярость! "Когда нас выбросили из нашей страны, во мне была такая ярость, что я готова была взорвать весь мир". Тут мадам превзошла даже товарища Солженицына, который в таком же пароксизме злобы готов был взорвать атомной бомбой все-таки не весь мир, а только родную Россию... "Эта ярость,- продолжает мадам,- мешала мне жить, она душила меня. Эту книгу я должна была написать. В ней было мое спасение". Да, ярость, злоба и диктовали ей книгу. Но надо заметить, что из страны их не выбросили, как, допустим, Александра Зиновьева или того же Солженицына. Наоборот!
         В 74-м году им разрешили уехать на два года, потом продлили срок еще на полгода, потом стали всеми возможными способами долго уговаривать вернуться. На все это супруги отвечали отказом и высокомерными заявлениями. Что власти оставалось делать? В 78-м году их лишили гражданства. Конечно, это было не обязательно, лучше было просто начхать. В другом месте Вишневская пишет иначе: "Мы уехали из России нищие, в полном смысле слова без копейки денег". Вот именно, уехали и по своей воле, но - нищие? Опомнитесь, мадам. Вы везли с собой огромный уникальный опыт великой русской музыкальной школы, традиции, у вас за плечами была всемирная слава Большого театра, где вы обрели звонкое имя, а также скандальный антисоветский разрыв с властью, что тогда ценилось на Западе чрезвычайно высоко. Да и вульгарные "копейки" тоже в карманах у вас бренчали.
         Но постараемся быть снисходительны. Ведь злобно оклеветанный артист Н. - это все-таки чужой человек да еще и соперник по славе. Чужие и Булганин, и критик А., и сотрудница загса... А чем же объясняется запредельная даже после давней его смерти ненависть Вишневской к родному отцу? Она уверяет, что он бросил ее в блокадном Ленинграде. Но в это трудно поверить, зная о многих проявлениях доброго отношения к дочери, о которых речь шла выше. К тому же отец в книге говорит предельно ясно в январе 42-го года: "Галька не хочет уезжать". Значит, он звал ее с собой в эвакуацию, уговаривал. Мало того, эвакуировались со своими семьями родной дядя, тетя, и Вишневская признает: "Родные звали меня, но я отказалась". Сама отказалась, а теперь - "Отец оставил меня на верную смерть... И не было в моей жизни человека, которого я ненавидела бы так, как его". А ведь жива осталась. Четыре раза умирала и ни разу не умерла! Первый раз - будто бы в блокаде; второй - вскоре после войны - родами; третий - из-за открытой формы туберкулеза, очень похожего на рак Солженицына; наконец, едва не отдала душу Богу от ужасного радикулита правого плеча... Тут нельзя не вспомнить, как она сама-то обошлась с действительно умиравшей от рака матерью. "Положили ее в больницу, а я уехала на гастроли, и меня не было несколько месяцев". Неизвестно, кто положил в больницу и, судя по рассказу, укатила дочка и все эти месяцы даже не справлялась о больной. А когда вернулась, увидела: "Мать умирала в страшных мучениях..." Кстати сказать, у матери осталась четырехлетняя дочь да, похоже, и отца нет, о нем не сказано ни слова, выходит, она круглая сирота. И Вишневская пишет: "Как и мне когда-то, ей предстояло скитаться по людям". Да когда же сама-то скиталась? Разве жизнь с родной бабушкой, с теткой и с любящим дядей - это скитание по людям? А если четырехлетней девочке действительно предстояло где-то у кого-то скитаться, то почему же благоденствующая звезда эстрады не взяла ее к себе - ведь сестра же! Квартира мала?

«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»