«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»

Прочитано: 32%

         Солженицын хочет внушить нам, что в остальных лагерях и тюрьмах, где он отбывал вторую половину срока, условия быта и, разумеется, питания были у него совершенно невыносимыми, губительными. Однако и здесь он получает сверх пайка и сахар, и сало, и сливочное масло, и лук, и чеснок, и колбасу, и овсяные хлопья, и многое другое, столь же для здоровья полезное. Дело в том, что ещё в двадцатых числах июня 1945 года, т.е. через три с половиной месяца после ареста, Шурочка начал получать передачи, а затем посылки, и это - в течение всего срока заключения. "Мы в наших каторжных Особлагах, - пишет он, подчеркивая, что даже в "особлагах", а о простых лагерях и говорить, мол, нечего, - могли получать неограниченное число посылок (их вес - 8 кг., был общепочтовым ограничением)"1. Конечно, "могли получать" не значит, что получали все, иным не от кого было, но он получал именно "неограниченное число" посылок и передач. Шурочке привозили и слали то жена, то её сердобольные родственницы - пожилая тетя Вероня и старенькая тетя Нина. Кстати, продуктам питания в посылках сопутствовали такие полезные вещи, как валенки, белье, шерстяные и простые носки, рукавицы, носовые платки, тапочки и т.п.2. По воспоминаниям Н. Решетовской, посылки часто "носили символический характер и приурочивались к семейным праздникам", иначе говоря, Сане вполне хватало и казенных харчишек, а это было уже сверх необходимого - лакомство, баловство, праздничные подарки.
         Кое-что из подарков ему даже надоедало, и в письмах, например, к тете Нине он без стеснения позволял себе привередничать: "Сухофруктов больше не надо, а махорку лучше бы не N3, а N2 или N1 - N3 уж очень легок". Это писал он в декабре 1950 года из своего самого тяжкого заключения. Чрезвычайно любопытно дальше: "Особенно хочется мучного и сладкого. Всякие изделия (можно предположить, что ассортимент их был достаточно широк, если "всякие". - В.Б.), которые Вы присылаете - объедение". Это голос, это речь, это желания не горемыки, изможденного непосильным трудом и голодом, а сытого лакомки, имеющего отличный аппетит. В другой раз он пишет жене: "Посасываю потихоньку третий том "Войны и мира" и вместе с ним твою шоколадку". Очень интересный с точки зрения тюрьмоведения вопрос: что это был за шоколад? Да уж скорей всего "Золотой ярлык" - чем другим можно потрафить такому сладкоежке! ещё интереснее с точки зрения того же тюрьмоведения другое: что сказали бы обитатели "Мертвого дома", покажи им Шурочку со шматком сала в правой руке, с медовым коржиком в левой, да с шоколадкой за щекой, и объяви притом: это, мол, ребятушки, ваш собрат по страданиям, горький каторжник 1945-1953 годов. Пожалуй, такая картина и такое объяснение показались бы им столь же фантастичными, как щи без тараканов.
         Вот так наш страдалец и питался на своей интересной каторге, набираясь сил для разоблачения Достоевского, да и всего остального, что ему не по нраву, а на дворе стояли первые послевоенные годы с их карточками, очередями, недоеданием.
         Зная обо всех его шматочках сала и колбасках, сладких изделиях и шоколадках, только и можно оценить по достоинству тот великий пафос, с коим Шурочка через много-много лет после лагеря восклицал: "Уж мой ли язык забыл вкус баланды!" Неужели Чуковская поверила и этому?

«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»