«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»

Прочитано: 24%

И ведь это всю жизнь, с юных лет!

         Вот просто комический случай. Перед высылкой из страны Солженицына задержали и повезли на ночь в Лефортовский изолятор. О чем же думает он, сидя в машине? Да опять планирует: "Как бы мне выйти (из машины в Лефортове) пооскорбительней для них", т.е. для сопровождающих. Каким образом выход из машины может быть оскорбительным для кого-то, мы не знаем.
         Спал он в изоляторе плохо: терзали мучительные раздумья. О чем может терзаться неожиданно арестованный человек? О малых детях, о жене, о прерванном деле, о неизвестном будущем... Нет, нашего узника мучит совсем не это. Он напряженно размышлял о том, как ему вести себя завтра, когда в камеру войдет начальство: вставать навстречу или нет? Запланировал: не встану! "Уж мне-то теперь - что терять? Уж мне-то - можно, упереться. Кому ж ещё лучше меня?" Действительно, ведь уже нобелевский лауреат, и на Западе наверняка подняли уже невероятный шум. Да, он не встанет. Он покажет себя этим держимордам! Утвердив диспозицию завтрашнего сражения, заснул.
         Но вот и утро, в двери гремит ключ. Нобелиат просыпается и решительно садится на кровать. Дверь открывают - нобелиат храбро сидит. Входит полковник и ещё кто-то. Нобелиат продолжает отчаянно сидеть. Полковник приближается. Нобелиат, очертя голову, сидит. Полковник говорит: "Почему не встаете? Я начальник изолятора". И что же? Медленно, нехотя, совсем не так, как ныне резвые члены правительства и президентского Совета при появлении полковника Ельцина, но отрывает Александр Исаевич свое седалище от матраса, встает, выпрямляется...
         Какой основательный и твердый был планчик, а - лопнул! Мы поймем душевное состояние нашего героя, если вспомним его чистосердечное признание: "Терпеть не могу, когда внешние обстоятельства ломают мой план". Особенно, конечно, если эти обстоятельства имеют звание полковника КГБ...
         Так вот, спрашивается, мог ли человек, который всю жизнь моделировал и планировал все вплоть до объяснений в любви и манипуляций своим седалищем, не думать, не предвидеть, не понимать, чем обернется для него столь опасное дело, как крамольные письма, которые адресаты получат в конвертах, украшенных в пути государственной отметкой: "Просмотрено военной цензурой"? По нашему разумению, нет, не мог. А можно ли допустить, что сей хомо сапиенс, пускаясь на такое дело, не ставил перед собой определенную цель, не планировал последствий, не моделировал дальнейший ход событий? Мы этого допустить не в силах, но твердого ответа на загадку о цели у нас нет, и мы можем лишь предположить тот ответ, ту разгадку, к которой пришел профессор К. Симонян, человек, близко знавший нашего героя на протяжении, кажется, всей жизни.
         "Письмо было таким, - вспоминал Симонян о "крамольном послании" Солженицына, - что, если бы оно было написано не нашим приятелем Моржом, мы приняли бы его за провокацию. Именно это слово пришло нам обоим с женой в голову. Посылать такие письма в конверте со штемпелем "Просмотрено военной цензурой" мог или последний дурак, или провокатор". Мы знаем, что Солженицын не дурак. Дальше Симонян говорил, что письмо решительно противоречило всему облику их приятеля - его извечной осторожности, трусости и "даже его мировоззрению, которое нам было хорошо известно".
         Действительно, мировоззрение Солженицына в ту пору - это задуманный им цикл рассказов с директивным названием "Люби революцию!". Это строки из письма жене, написанного из училища в Костроме в 1942 году в дни, когда приближались "Санины любимые праздники", и он пребывал в полной безопасности: "Летне-осенняя кампания заканчивалась. С какими же результатами? Их подведёт на днях в своей речи Сталин. Но уже можно сказать: сильна русская стойкость! Два лета толкал эту глыбу Гитлер руками всей Европы. Не столкнул! Не столкнет и ещё два лета!.. Что принесет нам эта зима? Если армия найдет возможность повторить прошлогоднее наступление, да ещё в направлении Сталинград - Ростов, - могут быть колоссальные результаты. Обратное взятие Ростова - достаточный итог для всей зимней кампании - для фрицев на Дону, для фрицев на Кавказе, для фрицев в Берлине".

«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»