«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»

Прочитано: 6%

         Мой интерес к Солженицыну, первоначально проявившийся в статье о нем, а позже подкрепленный перепиской и личным знакомством, со временем не слишком ослабевал, хотя окраска его становилась несколько иной. Это побуждало меня при возможности читать и то, что он писал или говорил сам, и то, что о нем писали или говорили другие. Из прочитанного делались выписки, вырезки и т.д. Важное значение имели тут мои зарубежные поездки, в частности, поездка в ФРГ и посещение там Международной книжной ярмарки во Франкфурте-на-Майне в октябре 1979 года. На этой ярмарке и около нее тема Солженицына была представлена роскошнейшим образом. Да и не только на ярмарке. Первое, что мне подавали в книжных магазинах Франкфурта, Мюнхена, Майнца, Кёльна, Бонна, Аугсбурга и Вупперталя, когда я спрашивал о русской литературе, был "Архипелаг ГУЛаг", а уж потом следовали Толстой, Достоевский, Горький. В результате всех этих домашних и зарубежных штудий у меня скопился изрядный материал, который сам просился на бумагу.
         А. Солженицын совершенно уверен, что всё, написанное им, а в особенности, конечно, его Главная Книга - "Архипелаг ГУЛаг", это абсолютно неуязвимая высочайшая правда. По его словам, Ассоциация американских издателей ещё до появления "Архипелага" в США предложила тогда широко опубликовать в Соединенных Штатах любые опровергающие материалы. "Тщетное великодушие! - гордо восклицает Солженицын в брошюре "Сквозь чад". - Кроме бледной статьи Бондарева в "Нью-Йорк таймс" да захлёбной ругани АПНовских комментаторов, ничего не родили тотчас". И дальше с чувством ещё большего торжества: "Но вот отменно: они ничего не родили в опровержение и до сих пор, за пять лет. Пропагандистский аппарат оказался перед "Архипелагом" в полном параличе: ни в чём не мог его ни поправить, ни оспорить... Потому что ответить - нечего". И, наконец, уж вовсе упоенно: "За четырнадцать лет моих публикаций... не смогли ответить мне никакими аргументами или фактами, потому что ни мыслей, ни аргументов у них нет" (Солженицын. Сквозь чад. YMCA-PRESS, Paris, 1979, с. 3, 11).
         Я не знаю, почему в свое время не приняли предложение Ассоциации американских издателей ответить на "Архипелаг", если оно в самом деле имело место. Может, действительно сразу-то, с налету не нашлось ни мыслей, ни аргументов.
         Известное дело, ещё Бисмарк корил нас: "Русские медленно запрягают..." Но уж ныне-то грешно было бы утаивать от читателя появившиеся мысли и аргументы. Словом, пожалуй, настало время для более пристального рассмотрения фигуры Александра Исаевича Солженицына.

         ТОМАШУ РЖЕЗАЧУ,
         ЖУРНАЛИСТУ. ПРАГА.
         Уважаемый товарищ Ржезач!
         В своей книге об А. Солженицыне Вы неоднократно представляете его читателю страдальцем и мучеником, вынесшим невероятное. Вы пишете: "Хемингуэй высказал мысль, что каждый настоящий писатель должен пройти через какие-либо тяжелые жизненные испытания, такие, например, как война, заключение". Не знаю, точно ли пересказываете Вы Хемингуэя, но важно не это, а то, что Вы говорите дальше: "Солженицын проделал именно такой жизненный путь... Он прошел трудный путь... В жизни ему выпало испытать самое тяжелое".
         Вы не одиноки, многие говорят о нем в этом же духе: "Человек, испытанный огненным крещением..." "переживший муки ада..." "вынесший 11 лет ужасного кошмара советских лагерей..." и т.п.

         Такому представлению о жизненном пути Солженицына, надо думать, больше всего содействовали его собственные рассказы и заявления о себе. Вы пишете, что, "по его словам", он прошел "огонь и воду, медные трубы и чертовы зубы". Я не встречал у него именно этих слов, но нечто вполне адекватное он говорил и писал неоднократно. Особенно примечательно вот это высказывание в книге "Бодался телёнок с дубом": "Вся жизнь приучила меня гораздо больше к плохому, и в плохое я всегда верю легче, с готовностью". Обратите внимание, его приучили к плохому не годы заключения, а "вся жизнь", весь пройденный им путь. И, конечно же, надо не только видеть плохое и тяжелое со стороны, а испытать все на своей судьбе, на собственной шкуре, чтобы до такой степени "приучиться" к нему - верить в него не иногда, а всегда и не просто легко, но даже с готовностью!

«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»