«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»

Прочитано: 86%

         Человек он подвижный, стремительный, порывистый, часто встаёт и прохаживается по кабинету. Приглядываюсь повнимательнее: роста небольшого, полноват и лысоват, но лицо симпатичное, глаза внимательные, ум острый, ироничный. Таким он мне запомнился и таким был до последних дней жизни.
         Л. Ф. Ильичев вовсе не спрашивал, желаю ли я работать с ним и не говорил о том, что мне предстоит делать. Вёл я разговор прямой и откровенный, совсем не желая понравиться. И около месяца оставался спокоен, видя, что мной никто больше не интересуется, поэтому был серьёзно взволнован и огорчён, когда П. А. Сатюков пригласил к себе и показал решение о моём назначении в аппарат Л. Ф. Ильичева.
         Это переворачивало не только мои планы, но по существу всю мою жизнь. Однако через несколько лет я вернулся в "Правду", а лет через 12 был снова "призван" на партийную работу, приблизившись к "кухне", где делалась самая большая политика сверхдержавы.
         Был Леонид Фёдорович сам газетчиком, как говорят, до мозга костей. Отлично писал и редактировал материалы, как ответственный секретарь "Правды", блестяще вёл редакционные летучки, на которые собирались все журналисты. Сам он болезненно переживал свой переход ещё в 50-е годы в отдел печати МИД, а затем агитпроп ЦК КПСС. Обладал он и громадным опытом политической работы.
         Когда я встретился с ним в конце 1989 или начале 1990 года и сказал о своих планах, он задумался.
         - Мне кажется, в стране происходят некие крупные изменения, и видеть всё это важно изнутри, а человеку пишущему особенно. Не торопись, подумай. Я тоже поначалу очень жалел, что мне пришлось уйти из печати. А потом понял, что в познании я приобрёл, может быть, больше, чем потерял.
         А как кончилась его работа в "Правде", он мне поведал "в лицах". Рассказчик он великолепный. Богатый язык, очень интеллигентная речь и манера говорить. Да и период, о котором он рассказал, интересен.
         - Было это, - Леонид Фёдорович Ильичев морщит лоб, - где-то в начале 50-х годов. Сталин меня знал хорошо, позванивал изредка по делу. И вот однажды звонит в 12 часов ночи и приглашает на "ближнюю" дачу. Это в Волынском, ты знаешь. Через час приезжаю. На даче, кроме Сталина, Маленков, Берия и ещё кто-то - сейчас запамятовал. Они уже сидели за накрытым столом и ужинали. Пригласили меня. Спросив, что буду пить, наливают грузинского вина. А я ужасно голоден, времени второй час ночи. Работали тогда вообще допоздна, а в газете - до рассвета. Пошло это со времён войны, но так и осталось до последних дней жизни Сталина. Да... так вот, наливают мне вина, как сейчас помню: рубиновый цвет и вкус божественный, букет - великолепный... И тост поднимают за Сталина. А фужер великоват, тогда посуда у Сталина вместительная была. Пьют, смотрю, все с удовольствием, со знанием дела и до дна. А я отпил половину и чувствую - задыхаюсь, остановиться надо. Ставлю фужер, тянусь к закуске, и тут до меня слова Берии доходят. Он следит за мной внимательным взглядом и возмущённо говорит, вроде ни к кому не обращаясь, но имея в виду меня:
         - За товарища Сталина надо пить до дна.

«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»