«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»

Прочитано: 25%

         Анализируя необыкновенные события этого дня, ряд комментаторов сожалели, что Буш не сумел выразить радость американского народа по поводу того, чего требовали все президенты, начиная с Кеннеди. Они представляли себе, что устроил бы Рейган при его мастерском умении использовать шоу в государственной деятельности.
         Лидер большинства в палате представителей Ричард Гепхард из Миссури сказал: "Даже сейчас, когда стены современного Иерихона рушатся, наш президент не способен соответствовать моменту". А сенатор Джордж Митчелл из штата Мэн спросил, почему Буш не полетел тут же в Германию, чтобы самому видеть проломленную стену.
         В сатирической телевизионной программе Эн-би-си "В субботу вечером в прямом эфире" комик Дана Карви, изображавший Буша, стоял на фоне видеозаписи, изображавшей, как берлинцы праздновали ликвидацию стены. Говоря отрывисто, как Буш, обрывками фраз, он объяснил, почему он не ликует: "Было бы неблагоразумно". Затем изобразил знакомую кривую усмешку и, следуя любви президента к лозунгам, ткнул себя пальцем в грудь и сказал: "Место в истории? О-бес-печено!"
         Президент сам быстро понял, что упустил шанс нажить политический капитал на радостном событии. Он сказал своему аппарату: "Может, следовало мне изобразить что-то такое". И, подпрыгнув в воздух, как это делает в рекламе восторженный владелец "тойоты", воскликнул: "Ох, до чего же здорово!"
         Помощники сочувственно рассмеялись. Они понимали, что своей сдержанностью Буш преследовал более крупную цель: он не хотел тыкать Горбачева носом в крах мирового коммунизма. Беспокоило его и то, что ликование Запада по поводу крушения стены может вызвать ответную реакцию со стороны приверженцев жесткой линии в Восточном Берлине и в Москве.
         Буш несколько раз публично и в частных беседах говорил: "Я не буду плясать на стене". Он помнил Венгрию 1956 года, когда американская пропаганда всячески поощряла революционеров, зарождая у них надежды на вмешательство со стороны Запада, и не хотел, чтобы восточные немцы рассчитывали на военную помощь США в случае, если их режим решит повернуть вспять колесо истории и устроить побоище вроде того, что произошло на площади Тяньаньмэнь.
         В Москве, когда Герасимова спросили, как он расценивает реакцию Буша на уничтожение стены, он сказал: "По-моему, Буш ведет себя как настоящий государственный деятель". Герасимов попытался обрисовать это событие в Восточной Германии как признак уверенности в крепости социализма - "позитивный и важный факт", соответствующий тому, "что президент Горбачев пытается создать здесь и что он хочет видеть в других местах"...
         Лишь только стена рухнула, обе Германии расцветились транспарантами, требовавшими объединения. Буш - по крайней мере внешне - относился к такой перспективе спокойно. На торжественном обеде в честь президента Филиппин Корасон Акино в день, когда пала стена, Буш сказал одному из гостей за столом: "Немцы не представляют для нас никакой угрозы. Это теперь совсем другая страна, чем когда-то".
         Буш уже с головой ушел в подготовку к встрече с Горбачевым на Мальте. Скоукрофт представил ему список из двадцати вопросов. Президент попросил проинформировать его по всем этим вопросам, заметив: "Вернулись школьные времена, Брент".
         В Овальном кабинете и в Кэмп Дэвиде президента консультировали правительственные эксперты, специалисты со стороны и бывшие официальные лица. Аналитики из ЦРУ представили президенту информацию о состоянии советской экономики на данный момент, о проблеме национальностей и укрепленных центрах советских вооруженных сил.

«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»