«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»

Прочитано: 82%

         Уже тогда, в 50-х годах, во всей нашей округе (это около десяти деревень) жило всего трое девчонок. Ни одна из них меня не заинтересовала. Ещё три были перестарки (позднее их прибрали к рукам ребята, которые были моложе их едва ли не в два раза).
         Летний храм с полуразрушенной колокольней ещё возвышался над озером и над всей нашей волостью. Зимняя церковь была до основания разобрана. При Хрущёве тужились уничтожить и летнюю. Обуянный ложной романтикой, я уехал к брату на Урал, затем меня повлекло обратно в Вологду. По-видимому, Создатель долго, осторожно и, может быть, бережно пробуждал мою совесть, понемногу приближая к себе: сперва болью за крестьянскую участь, жалостью к матери, затем юношеской, с шестого класса не умирающей любовью к одной землячке. Далее моя жизнь украсилась интересом к русской деревянной архитектуре, к сочинительству, к хору Юрлова и к "Чёрным доскам" Вл. Солоухина.
         И вот явились на моём пути книги Иоанна Лествичника и св. Игнатия Брянчанинова.
         Такими ступеньками и притопал я к первой в моей жизни исповеди. Но как долго пришлось подниматься!
         Однажды в семидесятых годах в деревне Крутец я случайно забрёл в сарай, заполненный сеном. Строение никому не принадлежало. Хозяин давно уехал или умер. Сено же было накошено кем-то из местных колхозников. Коняев говорит в своей статье о чудесах, связанных с Тихвинской иконой Богоматери. Можно ли назвать чудом то, что позднее случилось со мной? Около разломанного входа из-под сена торчал угол какой-то доски. Я откинул сенной пласт - и превосходно сохранившаяся икона глянула на меня печальными глазами Тихвинской Богоматери. Изображение было без клейм. Надпись внизу сохранилась весьма чётко, но славянскую вязь с титлами я разобрал с большим усилием:
         "Образ пречистыя Богородицы мерою и подобием против самого ея чудотворного образа Одигитрии Тихвинская празд. месяца июня 26-го дня".
         Красиво было написано, золотом на светлом охристом поле, непривычным для меня стилем. Я увёз икону сначала в Тимониху, позднее в Вологду и всего лишь как живопись повесил над своим рабочим столом. (Помнится, работал тогда с рукописью романа "Всё впереди".)
         Несколько лет висела "живопись" над рабочим столом. Я часто ездил на деревенскую родину, продолжая интересоваться иконами. Однажды меня поразило странное действо моих земляков. Куча каких-то удобрений, какая-то дрянь из железа и проволоки, птичий помёт, озеро синеет в широких зияющих церковных прогалинах. Два мощнейших трактора - то ли С-80, то ли С-100 - тросами пытаются растащить остатки летнего, как я считал, Никольского храма, чтобы обрушить стены и купол. Здесь я учился когда-то в первом и втором классах. Двухэтажный, он давно был без креста, наполовину без крыши. Стоял с разломанными оконными проёмами, как бы "изба на курьих ножках", обречённо, покорно. Тучи галок поднялись над куполом. Остатки железной крыши скрежетали от ветра. Зимняя одноэтажная церковь, алтарная часть и высокая колокольня, куда мы, ребятишки, не без риска лазали когда-то по ветхим лестницам, давно были отломаны. Теперь трактористы пытались разрушить и летнюю часть. Они прицепили к железной кованой тяге, идущей по периметру кирпичных стен, дружно затарахтели. Стена не поддалась ни на йоту. Железная тяга петлёй вытянулась из церковной кладки.

«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»