«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»

Прочитано: 50%

         19 октября 1941 года председатель Моссовета Пронин объявил об осадном положении и комендантском часе. Но именно тогда по городу развесили огромные портреты Любови Орловой и объявили о её предстоящих выступлениях в Москве. Многих москвичей такое объявление успокоило. Стало быть, положение не настолько ужасное. Узнали, что и Сталин не уехал с правительством в Куйбышев, а остался в Москве с москвичами. Это тоже успокаивало.
         Зима 1941-1942 годов выдалась суровой. Почти во всех квартирах стояли печки-"буржуйки", которые очень трудно было достать. Но Анатолий привёз "буржуйку" и нам, и Елене Александровне на Новослободскую улицу. Дрова стоили дорого. В керосинные лавки стояли громадные очереди. Чтобы хоть как-то согреться, жгли мебель, книги. С Калитниковского кладбища снимали деревянные кресты и ограды - всё это шло в топку.
         Правительство ввело карточную систему, но хлебные карточки отоваривались с проблемами, так что очередь в булочную не расходилась даже во время бомбёжек или обстрела, несмотря на настойчивые требования милиции и дружинников. Полученный хлеб дома делили на равные кусочки, чтобы всем хватило. Вместо масла по карточкам давали комбижир, пахнущий солидолом. Мыло было жидкое, жутко пахнущее и плохо промывающее волосы: в результате появились вши. На рынке можно было купить или обменять на ювелирные украшения и сало, и мёд, и мясо, но цены были просто фантастические: они взлетели в среднем в тринадцать раз, а на некоторые продукты, например мёд, в тридцать. Обманывали везде и всюду: принесённый с мороза кусочек сала порой оказывался стеарином, сахар - мелом.
         Студентов кормили в столовой обедом: на первое - капуста с водой, на второе - капуста без воды, на третье - вода без капусты. Это означало: щи, капуста с постным маслом и чай без сахара, иногда морковный, а иногда и просто вода. Хотелось сладенького. Потом стали выдавать суфле. Это как сгущённое молоко, но только жидкое. Иногда давали патоку, тёмно-коричневая сладкая жидкость уже была радостью для нас.
         После 1943 года появились ленд-лизовские посылки из США с яичным порошком, пресной тушенкой. Такие посылки часто привозил Анатолий. Ввели ордера на промышленные товары. Однажды мама (это произошло уже после войны) на ордер купила галоши, продала, получила деньги и счастливая пришла домой. На стол положила пачку десятирублёвок. А Валера, которому в то время было четыре или пять лет, стал смотреть эту пачку и говорит: "Бабушка, а ведь это бумага". Оказалось, маме всучили "куклу". Вверху была настоящая десятирублёвка, а остальные - аккуратно нарезанные бумажные листы, приклеенные и туго стянутые. Как же мама плакала!
         Прилетая в Москву, Анатолий часто говорил, что находиться здесь гораздо опаснее, чем на фронте. Во время воздушных налётов, когда немецкие самолёты прорывались к городу, люди бежали в укрытия, в метро. В 1943 году я была беременна Валерой, поэтому мужчины выгоняли меня из "конспиративки", заставляли отсиживаться в метро, а сами оставались на месте. Тогда я шла на станцию метро "Площадь Дзержинского". Там, где был эскалатор, сделали деревянные поручни, за которые можно было держаться. Вся толпа спускалась вниз по лестнице, подталкивая друг друга. Внизу на платформе дежурили санитары, молодые девушки раздавали деревянные раскладушки с натянутым брезентом. Все их брали и шли в туннель, где тускло мерцал свет, посередине прохода стояли раскладушки. Из глубины туннеля слышался плач, иногда рыдания. Вот здесь действительно было страшно, легче было остаться на улице, но оттуда всех загоняли в метро.

«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»