«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»

Прочитано: 90%

         Перед оставлением Танненберга немцы взорвали огромный танненбергский военный мемориал и увезли в Берлин останки Гинденбурга и его жены. "Мы восстановим мемориал, когда Восточная Пруссия будет освобождена", - уныло сказал диктор немецкого радио. Но "радио-генерал" Дитмар твердил: "Положение на Восточном фронте невероятно тяжёлое", и радиопередачи часто прерывались сообщениями о появлении то в одном, то в другом месте "террористических бомбардировщиков".
         30 января по радио выступил сам Гитлер, говоривший мрачным, словно замогильным голосом. В последний раз немецкий народ услышал его выступление. "Сохранив мне жизнь 20 июля, всевышний показал, что он хочет, чтобы я остался вашим фюрером". Немцы не услышали от него ни слова утешения, ни тем более какой-либо попытки оправдаться. Только: "Немецкие рабочие, работайте! Немецкие солдаты, воюйте! Немецкие женщины, будьте такими же фанатичными, как всегда! Ни одна нация не может сделать большего". Затем он стал предсказывать, как Европа во главе с Германией ещё разгромит орды, вызванные Англией из азиатских степей.
         Тем временем тысячи беженцев по автострадам и другим дорогам продолжали стекаться в Берлин, где они никому не были нужны. Берлинцы с помощью полиции и СС гнали их дальше, неведомо куда. 150 тыс. из тех, кто побежал не в Берлин, направились в "неприступный" Кёнигсберг, но были блокированы там. Только часть из них сумела бежать по льду залива и занесённой снегом песчаной косе в Данциг. Но и Данциг вскоре был отрезан советскими войсками.
         Наступление Красной Армии через Польшу и дальше в глубь Германии приняло огромный размах. Немцы отступали к Одеру, оставляя, однако, в ряде мест гарнизоны для сдерживающих действий. Крупнейшая из этих сдерживающих группировок была постепенно изолирована на всё сужавшемся участке в Восточной Пруссии. Но имелись ещё гарнизоны в Познани, Торуни, а затем в Шнейдемюле и Бреславле. Горстка немцев отчаянно сопротивлялась в замке тевтонских рыцарей в Мариенбурге. Отступая через Польшу, немцы уничтожали всё, что могли, а прежде всего железнодорожные мосты, но не успели разрушить Лодзь и Краков или такой огромный источник богатств, каким являлась для нового польского государства Силезия.
         Во многих городах Германии началось настоящее вавилонское столпотворение: французские военнопленные, работавшие в деревне ("Последние два года сельское хозяйство Восточной Пруссии держалось на нас, французах", - утверждали потом иные из них); английские военнопленные, из которых многие пережили Дюнкерк и уже были почти старожилами Германии; захваченные всего за несколько недель до этого в Бастони (Бельгия) американские солдаты, вошедшие в Германию с одного конца, а теперь уходившие из неё с другого; голландские, бельгийские, французские рабочие, польские и русские подневольные рабочие, итальянцы (чья участь тоже была немногим лучше участи поляков и русских); все они были возбуждены, растеряны, счастливы.
         Позднее, в марте, мне довелось видеть много бывших военнопленных - англичан, американцев, французов, - которых отправляли на родину морем через Одессу. В первые дни освобождения было много неразберихи, и каждый из них мог рассказать свою историю, трагическую или забавную. Среди этих бывших военнопленных возникло что-то вроде настоящей международной солидарности, и если иной раз не всё шло гладко (а это было неизбежно), то тут ничего нельзя было поделать. У советских армий хватало других забот. В целом репатриация через Одессу проходила так хорошо, как только можно было надеяться в тех исключительно трудных условиях.

«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»