«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»

Прочитано: 51%

         Здесь мы вышли из машины. В одном углу площади громоздилась огромная груда всевозможных бумаг - письма, географические карты, книги, фотокарточки немецких детей и пожилых женщин с ухмыляющимися самодовольными лицами, стоящих, по-видимому, где-то на мосту через Рейн, и зелёный католический молитвенник под названием "Духовная броня для солдат", и письмо от мальчика, по имени Руди, в котором говорилось: "Теперь, когда вы захватили мощную крепость Севастополь, война против заклятых врагов Германии, проклятых большевиков, скоро кончится".
         Мы прошли пешком по главной улице, идущей в южную сторону, меж огромных кварталов сгоревших домов, до следующей площади. Посреди мостовой лежал труп немца. В тот момент, когда его настиг снаряд, он, должно быть, бежал. Его ноги, казалось, всё ещё бегут, хотя одна из них была срезана снарядом выше лодыжки, и из замёрзшего красного мяса торчала расколотая белая кость; всё это как-то несуразно напоминало витрину мясной лавки. Лицо убитого представляло собой замёрзшее кровавое месиво, а рядом темнела замёрзшая лужица крови.
         На другой большой площади некоторые дома были разрушены, но два стояли, приземистые и крепкие, хотя и выжженные внутри, - Дом Красной Армии и универмаг.
         Посетив место, где произошла капитуляция Паулюса, и поговорив с лейтенантом Ильченко, который взял в плен фельдмаршала, мы снова вышли на улицу. Вокруг царило какое-то странное молчание. В некотором отдалении всё ещё валялся труп немца с оторванной ногой. Мы пересекли площадь и вошли во двор большого, выжженного внутри Дома Красной Армии. Здесь как-то особенно ясно я представил себе, каково было многим немцам в эти последние дни в Сталинграде. На крыльце лежал скелет лошади с крохотными лоскутками мяса, ещё уцелевшими на рёбрах. Отсюда мы прошли во двор. Здесь валялось ещё несколько конских скелетов, а немного правее видна была колоссальная и страшная выгребная яма, к счастью совершенно замёрзшая. И вдруг в дальнем конце двора я заметил человеческую фигуру. Человек этот присел на корточки над другой выгребной ямой. Завидев нас, он начал поспешно подтягивать штаны, а затем шмыгнул в дверь подвала. Но пока он проходил мимо, я успел рассмотреть лицо бедняги, на котором страдание смешалось с идиотическим непониманием происходящего. В эту минуту мне захотелось, чтобы вся Германия была сейчас здесь и могла полюбоваться этим зрелищем. Этот человек, вероятно, уже был на пороге смерти. В подвале, куда он украдкой шмыгнул, было, кроме него, ещё 200 немцев, умиравших от голода и обморожения. "У нас ещё не было времени ими заняться, - сказал один русский. - Я думаю, их завтра уберут". А в дальнем конце двора, рядом с другой выгребной ямой, за низкой каменной стеной, были сложены штабелями жёлтые трупы тощих немцев - тех, кто умер в этом подвале, - около десятка восковых кукол.
         Это зрелище грязи и страданий во дворе Дома Красной Армии было последним моим впечатлением от Сталинграда. Мне припомнились и долгие тревожные дни лета 1942 г., и ночи лондонского блица, и фотографии Гитлера, ухмыляющегося на ступеньках собора Мадлен в Париже, и тоскливые дни 1938 и 1939 гг., когда Европа нервно ловила берлинские радиопередачи и слушала вопли Гитлера, сопровождаемые людоедским рёвом немецкой толпы. И я увидел знамение суровой, но божественной справедливости в этих замёрзших выгребных ямах, в этих обглоданных лошадиных скелетах и жёлтых трупах умерших от голода немцев во дворе Дома Красной Армии в Сталинграде.

«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»