  |
 |
Прочитано: 57% |
«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»
|
|
Прочитано: 57% |
Пушкинское замечание о том, что, окажись у нас упразднена предварительная цензура, первым делом напечатают сочинения Ивана Баркова, носит, как многое у поэта, довольно противоречивый характер. С одной стороны, Пушкин - автор нескольких срамных стихотворений и приписываемой ему серьёзными по самоощущению исследователями поэмы "Тень Баркова" - вроде бы заранее потирает руки. С другой, загодя негодует: вот, мол, до какого безобразия не нам, так потомкам нашим суждено дожить! А "личный цензор" самого Пушкина - суровый, но справедливый самодержец...
Есть, однако, третий и в известном смысле объединяющий два первых аспект широко растиражированного, но плохо проанализированного пушкинского высказывания: политическое вольнодумство идёт в России рука об руку с вольнодумством, так сказать, эротическим, разве что неизменно отставая на полшага; стилистические разногласия с властью оказываются не то чтобы главенствующими, но, несомненно, упреждающими: раз я не могу говорить что угодно, то рано или поздно начну говорить как угодно - и мало в этом случае не покажется никому!
Политическим вольнодумцем "вечный студент" Иван Семёнович Барков (1732-1768) не был, а политическим провидцем - пожалуй. Некий царь (матерное имя опускаю) намеревается предать родного брата (матерное имя опускаю) лютой казни (непристойный характер казни опускаю; заинтересовавшийся может заглянуть в пухлый том "Полного собрания стихотворений", вышедший в "Новой библиотеке поэта" в нынешнем году, или в повесть Андрея Платонова "Епифанские шлюзы", в финале которой несчастного заморского инженеришку по приказу Петра Великого казнят тем же опущенным нами способом смертоносного "опущения", или перечитать тюремные письма нефтяного олигарха). Что смущает русского деспота? Единственно - реакция зарубежной либеральной общественности! То ли в ВТО не примут, то ли в ЕЭС. Впрочем, царь из силовиков (брата он полонил в честном бою), поколебавшись, остаётся непреклонен:
Елдак уже вздрочен, готовь ты свою жопу,
Пусть варварством я сим и удивлю Европу.
Классическая рифма, подхваченная тем же Пушкиным ("На удивленье всей Европы поставлены четыре..." - о клодтовских конях на Аничковом мосту) и приобретшая впоследствии универсальный характер, использована здесь впервые - и с не превзойдённой до сих пор политической остротой!
Цитировать Баркова трудно, хотя и хочется. Печатать до недавнего времени было ещё труднее. Фанатичный поклонник поэта покойный профессор Г. П. Макогоненко ухитрился опубликовать одно матерное стихотворение в двухтомной антологии "Поэты XVIII века" (тоже в "Библиотеке поэта", правда в старой, ещё советской), да и то - заменив целые строфы сплошными отточиями. Ходят слухи, что и рецензируемую книгу готовили чуть ли не подпольно - во всяком случае, главный редактор "НБП" А. С. Кушнер узнал о ней лишь по выходе в свет. Хотя и сам не чужд некоторого эротоманства - но уж никак не вольнодумства! Зато составитель тома Валерий Сажин порезвился на славу. Не зря же о нём самом ходит вполне барковская эпиграмма: "Метит стрелы в Сажина юноша-Эрот: сколько в сфинктер всажено, столько же и в рот!" Означенный Сажин написал к тому прекрасную вступительную статью и подготовил вполне научные примечания. Особенно хорош "Словарь устаревших и малоупотребительных слов", жаль только, что он не дополнен также устаревшей или малоупотребительной обсценной лексикой. Конечно, сакраментальные слова на "х", на "п", на "м" и тем более на "б" у всех на устах (а значит, и на слуху), но как быть с секелем, с удом, с шелупиной, с шентей, с щурупом (через букву "щи"), с плешью, с махоней и так далее? Как без словаря - или без поллитры - разобраться со смыслом такого, например, красавицыного сетования:
«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»
|
| ||||||||
|
|
|
|
|
|
|
| ||