«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»

Прочитано: 52%

         Разумеется, из музеев тащат, тут и к бабке ходить не надо. Тащат всё, что плохо лежит. Тащат всё, кто может. И, разумеется, этот процесс стал массовым или, по Ленину, массовидным в последние полтора десятилетия, в эпоху Большого Хапка, когда государственное и общественное было чуть ли не официально признано бесхозным и родилось поразительно точное словечко "прихватизация". Оно конечно, музеи никто не приватизировал - но прихватизация не только опережала приватизацию, но и сплошь и рядом происходила вместо неё. По классической формуле Бориса Березовского: приватизируй власть, приватизируй финансовые потоки - и ты уже в дамках. А всё остальное - приватизируешь лишь при случае и по мере надобности.
         Рядовые (и среднего звена) музейные работники всегда были нищими. Но в советское время, когда нищими были все, это не имело особенного значения и конкурс на искусствоведческий факультет неизменно оставался самым высоким. Выпускницы стремились выйти за иностранцев или хотя бы познакомиться с ними на неформальной основе (что не каралось, но тщательно отслеживалось); выпускники - а таких были единицы - писали диссертации, вступали в КПСС, крошечными шажками продвигались по служебной лестнице. Зарубежная командировка или стажировка за границей были пределом мечтаний, для подавляющего большинства - несбыточных.
         В начале девяностых нищета стала вопиющей, на грани голодной смерти; тем более что истинные музейщики и музейщицы скорее и впрямь умерли бы, нежели расстались со скромными домашними коллекциями - картин, антиквариата, фарфора, книг, - да и обесценились (временно) эти коллекции фантастически. Музеи замерли и разве что не позакрывались один за другим (а многие и впрямь закрылись). Кто мог, ушёл - в оценщики, в продавцы, в "челноки". Кто не мог - погрузился в музейную спячку.
         И вдруг музеи ожили - правда, как-то странно. Сначала стремительно разбогатело - и по советским меркам, и по постсоветским - музейное начальство. В ту пору самым элитным стал в Питере - методом расселения коммуналок - "толстовский" дом на улице Рубинштейна, с двумя проходными дворами и двумя бандитскими КПП (от "тамбовских" и от "казанских"), на которых "заворачивали" случайного прохожего и чужую машину; в этом доме жил, в частности, застреленный в конце девяностых вице-губернатор Маневич; и вот сюда же, один за другим, принялись съезжаться с евроремонтом начальники музейных отделов, зав. экспозициями и прочая "чистая публика" того же рода с зарплатами у кого по семьдесят, у кого по восемьдесят тогдашних у. е. С "Волг", а то и с "Москвичей" они пересели на иномарки; дачи у них уже были, а теперь появились двухметровые заборы; многие поменяли жён и практически все - политические убеждения. Вместо Вёльфлина принялись читать "Вог" и Вебера.
         Разбогатели они - пусть и внезапно, пусть и всем скопом, - но, считается, честно или как минимум сравнительно честно: что-то там химичили с зарубежными выставками, кого-то консультировали, читали какие-то лекции, писали проспекты, выписывали себе премии и т. п. Приватизировали музейную власть и финансовые потоки - и прошли в дамки - тем более что и государство подбросило-таки музеям (первым среди равных) деньжат. Коммерциализировали деятельность ранее практически бесплатных музеев - и принялись стричь купоны. И, справедливости ради, сумели поднять зарплату (и совокупный заработок) основной массе сотрудников. Голодная смерть отныне не грозила никому ни в Русском музее, ни в Эрмитаже. На кофе, колготки и "L&М" теперь хватало всем. Хватает и до сих пор. А чтобы хватило на большее, и музейным низам, глядя на начальство, тоже пришлось приняться химичить. И они принялись. В массе своей принялись. Сегодняшняя музейная среда похожа на торговую советских времён: честного (то есть не химичащего) человека она прямо-таки по-библейски изблевывает.

«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»