«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»

Прочитано: 27%

         Вот такая шаткая дружба сложилась между Лениным и кайзером Вильгельмом. Резких движений такая ситуация не терпит. Поэтому обе стороны осторожны. Для немцев лучше всего было бы, если германский кайзер смог договориться о мире с русским царём. Это "освятило" бы Брестский мир и избавило бы щепетильных германских офицеров от сотрудничества с большевиками, вызывающими острое желание повесить их на ближайшей берёзе. Ради такого развития событий немцы даже готовы вернуть России Украину, понимая всю несправедливость её отторжения. Какое ещё новое русское правительство возможно поздней весной и в начале лета 1918 года в России? Временное правительство полностью под контролем "союзников": его лозунг - война до победного конца и верность Антанте до гроба. На сепаратный мир осколки "временщиков" не пойдут ни за что. Германии остаётся только копнуть в глубину русской власти ещё дальше и извлечь на свет божий монархический режим в любой форме, с любым законным наследником на троне. Поэтому немцам Николай Романов, цесаревич Алексей и Михаил Романов нужны именно живыми. Одного из них можно вернуть к власти и заключить новый договор уже с ним.
         Немцы должны желать сохранения жизни Николая Романова и ещё по одной причине - просто из монаршей солидарности. Кайзер Вильгельм не может санкционировать убийство своего родственника, "кузена Ники", и его жены, тоже своей родственницы. Он не может желать смерти их детям - германскому монарху они никоим образом не опасны. Наоборот, облегчить страдания венценосцев это и долг германского монарха, и хорошая ступенька к будущим переговорам с новым - старым русским царём. Не может желать гибели царской семьи и остальная верхушка германской аристократической элиты. Родной брат жены Николая II, великий герцог Гессенский, один из крупнейших немецких военачальников, муж её сестры принц Генрих - стоит во главе германского флота. Примешиваются к большой политике и личные чувства. Есть свидетельства, что кайзер Вильгельм II, когда-то влюблённый в Великую княгиню Елизавету Фёдоровну, сестру последней русской императрицы, дважды посылал к ней, уже вдове и монахине, графа Мирбаха с предложением выехать в Германию. Но она отказалась и осталась под арестом в Алапаевске, и оказалась на дне уральской шахты.
         Романовы не шли на компромисс. Николай, узнав о Брестском мире, называл его "изменой России и союзникам" и смотрел на него "как на позорнейший для чести Родины акт". Сдвинуть его с места оказалось невозможно. В тот момент, когда жить его детям оставалось считанные месяцы, Николай Романов рубил дрова и ничего не понимал в текущем раскладе политических карт. И продолжал хранить верность своим идеалам. Оттого и писал из Тобольска 7 (19) января 1918 года своей сестре Ксении, что "мучилась" под арестом в Крыму: "Тяжело чрезвычайно жить без известий - телеграммы получаются здесь и продаются на улице не каждый день, а из них узнаёшь только о новых ужасах и безобразиях, творящихся в нашей несчастной России. Тошно становится от мысли о том, как должны презирать нас наши союзники" [107].
         Но попытаться втянуть его в "переговорный процесс" немцы были просто обязаны. Монархическая Германия не раз поднимала вопрос об участи царской семьи в переговорах с большевиками. Потому и не арестовывали чекисты Романовых до марта, что ситуация с немцами не была ещё прикрыта Брестским миром.
         Ленин, безусловно, венценосцев считал вредными насекомыми, но марать их смертью себя и новую власть накануне переговоров с Германией было бы очень неразумно. Монархисты, немцы с убийцами лиц голубой крови вообще могут за стол переговоров и не сесть. Возьмут и прихлопнут молодое советское государство, как комара, что вдоволь хлебнул романовской крови. Сразу после подписания Брестского мира ситуация начала стремительно меняться. Высохли чернила на договоре, и Романовых начали арестовывать. Но Германия не может нарушить заключённое официальное соглашение с большевиками из-за нарушения неофициальной договорённости с ними же об облегчении участи членов династии. К тому же у большевиков есть прекрасная отговорка на первое время: бардак и самодеятельность на местах. Когда посол фон Мирбах выказал обеспокоенность Берлина за судьбу царской семьи, Яков Свердлов ответил ему следующим образом: "Когда лошадь лягается и отказывается идти в конюшню, бесполезно применять силу. Погладьте её, и, возможно, она пойдёт добровольно. Что мы можем сделать? У нас ещё нет надлежащей административной машины, и мы вынуждены разрешать местным советам самим принимать решения по многим вопросам. Дайте Екатеринбургу успокоиться" [108].

«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»