«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»

Прочитано: 75%

"Я боролся до конца"

         До 19 августа 1991 года судьба была более чем благосклонна к Сергею Фёдоровичу Ахромееву. Он остался жив, провоевав с 41-го по 45-й на самых смертоносных фронтах Великой Отечественной - Ленинградском, Сталинградском, Южном, 4-м Украинском. После войны уверенно одолел крутой подъём воинской карьеры до её маршальского пика. И выйдя в отставку, не затерялся в пенсионерской тени - остался у дел и на виду, заняв по просьбе президента Горбачёва пост его советника.
         Судьбе было угодно, чтобы жизненный путь маршала Ахромеева пролегал только вперёд и вверх и закончился бы с почётом, но 19 августа маршал воспротивился судьбе: узнав о создании ГКЧП, он прервал отпуск, который проводил с женой и внучкой в Сочи, и прилетел в Москву. Сменив цивильный костюм на маршальский мундир, он отправился на место своей службы, в Кремль. Встретившие его сотрудницы А. Гречанная, Т. Рыжова, Т. Шереметьева отметили, что Сергей Фёдорович в хорошем настроении, бодр, даже весел.
         20 августа Рыжова по указанию Ахромеева печатала план мероприятий, связанных с введением чрезвычайного положения. В тот же день Ахромеев ездил в министерство обороны. Вечером на вопрос Рыжовой - "Как дела?" - Сергей Фёдорович ответил: "Плохо" и попросил принести ему раскладушку с бельём, поскольку хотел остаться ночевать в Кремле. На следующий день настроение его ещё более ухудшилось. 22 августа Ахромеев направил личное письмо Горбачёву.
         23 августа Сергей Фёдорович присутствовал на заседании Комитета Верховного Совета СССР по делам обороны и госбезопасности. Смирнова, стенографистка, рассказала следствию, что Ахромеев вёл себя в этот день необычно: ранее он всегда выступал, был очень активен, а в этот раз всё заседание просидел в одной позе, даже головы не повернул и не проронил ни единого слова.
         Свидетель Загладин, советник президента СССР, чей кабинет в Кремле был рядом с кабинетом Ахромеева, показал, что в тот день видел Сергея Фёдоровича в последний раз. Ахромеев, по его словам, был в очень подавленном, нервном состоянии. Руки его дрожали, лицо было тёмное. На вопрос Загладина, как он себя чувствует, ответил, что "переживает, много думает, даже ночевал в кабинете". Сказал также, что "было трудное заседание Комитета по обороне" и что "не знает, как всё будет дальше". В рабочей тетради Ахромеева среди записей, сделанных на том заседании, есть и такая: "Кто организовал этот заговор - тот должен будет ответить".
         Гречанная и Шереметьева, по долгу службы наиболее тесно общавшиеся с Ахромеевым, показали, что 23 августа Сергей Фёдорович писал какие-то бумаги, снимал с них копии и старался делать это так, чтобы входившие в кабинет, не видели, что он пишет. Раньше такого с ним не было. Обе свидетельницы заявили следствию, что наблюдая необычно подавленное состояние Ахромеева, допускали мысль о его возможном самоубийстве.
         А для родных смерть Ахромеева стала не только огромным, но и неожиданным горем. Жена и дочери знали его как очень волевого, жизнерадостного человека. Он никогда не выказывал перед ними ни страха, ни слабости. Таким и остался до конца.

«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»