«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»

Прочитано: 83%

         Но Джоссельсон не мог переступить через своё негодование по поводу того, что он считал дезертирством Набокова. "Он был ревнив, - сказал Хемпшир. - Он называл их "моя группа" интеллектуалов. Он льстил им и ожидал от них лояльности. Ники был частью этой "группы", но затем стал интересоваться чем-то другим. Джоссельсон почувствовал себя уязвлённым и оскорблённым" {Там же}.
         К концу 1964 года терпение Джоссельсона лопнуло, и он написал едкое письмо, спрашивая Набокова, почему тот счёл целесообразным требовать от Конгресса возмещения расходов за свою поездку в Лондон, которая, совершенно очевидно, была в интересах Берлина. Почему, получая щедрую зарплату от Конгресса (Джоссельсон взял почти 30 тысяч долларов из Фонда Фарфилда, чтобы покрыть расходы Набокова за четырёхлетний период, из которых 24 тысячи долларов предназначались на его зарплату), спрашивал Джоссельсон Набокова, тот не мог оплатить свою поездку из тех 50 тысяч немецких марок, которые он получал от налогоплательщиков Берлина? Задетый тем, что Набоков не сообщил ему о своих посещениях Абрасимова в советском секторе и визите Абрасимова в дом Набокова с Ростроповичем, Джоссельсон заключил сердито, говоря Набокову: "Я не хочу больше знать ничего о том, что вы делаете... Давайте просто приостановим наши официальные отношения до 1 мая (когда им предстояло встретиться) и будем держать пальцы скрещёнными, что своими действиями вы не повредите нашей дружбе" {Michael Josselson to Nicolas Nabokov. 10 December 1964 (NN/HRC)}.
         Боясь не справиться с ещё одним подобным пренебрежением, Джоссельсон понадеялся, что рождественские каникулы дадут Набокову "возможность поразмышлять... и сочинять музыку, вместо того чтобы безумно носиться и, возможно, мчаться к пропасти" {Там же}.
         Но чёрные тучи продолжали сгущаться над отношениями Набокова и Джоссельсона. Когда Джоссельсон узнал, что Набоков запланировал поездку в Москву с Абрасимовым, чтобы обеспечить участие советских художников в Берлинском фестивале, он написал ему в категоричном тоне, убеждая не совершать поездку. Набоков отменил поездку в последний момент, но потребовал объяснений от Джоссельсона. Ответ был довольно ожидаемым: "Я никоим образом не волновался о вашей безопасности, и при этом я не был обеспокоен какими-либо последствиями вашей связи с Конгрессом. Поверьте, я беспокоился только об очень неудобной ситуации, в которой вы могли оказаться, не сейчас, но, возможно, год или два спустя. Не хочу писать об этом, но убеждён: то, о чём говорю, я не взял просто из воздуха... Кроме того, пожалуйста, примите во внимание, что у вас много врагов в Берлине, которые только и ждут возможности, как бы вонзить вам нож в спину, и в ваших собственных интересах выбить почву из-под ног этих людей и покончить со сплетнями" {Michael Josselson to Nicolas Nabokov. 29 June 1964 (MJ/HRC)}.
         Это было больше, чем просто беспокойство Джоссельсона по поводу нового карьерного продвижения его друга - Набоков стал угрозой безопасности. "Вы могли стать невольным инструментом советской политики в Германии, - предупредил он его. - Вы уже сделали первый шаг в этом направлении" {Там же}.

«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»