«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»

Прочитано: 18%

         Хью Тревор-Роупер был приведён в смятение провокационным тоном, заданным Кёстлером и подхваченным другими выступающими. "Это очень мало напоминало серьёзную дискуссию, - вспоминал он. - По-моему, она вовсе не была интеллектуальной. Я понял, что это был ответ в том же стиле (на Советскую мирную конференцию) - всё говорилось точно таким же языком. Я ожидал и надеялся услышать западную точку зрения, которая будет выдвигаться и защищаться на основании того, что это лучшая и более надёжная альтернатива. Но вместо этого мы занимались обличениями.
         Всё это оставило очень негативное впечатление, как будто нам нечего было сказать, кроме как "Врежьте им!". Франц Боркенау выступил с яростной и почти истеричной речью. Он говорил по-немецки, и мне горько признавать: слыша лающие голоса одобрения огромной аудитории, я чувствовал, что это те же люди, которые семь лет назад, наверное, так же лаяли, поддерживая обвинения против коммунизма, звучавшие из уст доктора Геббельса, когда он выступал в "Спорте Паласте" (Sports Palast). И я подумал, с какого сорта людьми мы отождествляем себя? Для меня это было величайшим шоком. На Конгрессе был момент, когда я почувствовал, что мы вызываем Вельзевула для того, чтобы победить Сатану" {Hugh Trevor-Roper. Interview, London, July 1994}.
         Сидни Хук был солидарен с Кёстлером, но вынужден признать: его друг "мог бы даже таблицу умножения процитировать таким образом, что вызвал бы негодование у некоторых людей". Ещё у него была раздражающая привычка скалиться "как Чеширский кот" каждый раз, когда он имел ораторский успех. Силоне был намного более гибок, утверждая, что христианский дух социальных и политических реформ на Западе сам по себе сможет украсть огонь у бога коммунизма. Андре Филип также представлял умеренную точку зрения, выступая за срединный путь между Россией и Америкой: "Европа сейчас слаба после долгой и тяжёлой болезни. Американцы отправляют нам пенициллин, чтобы вылечить эту болезнь, а от Советов мы получаем микробы. Конечно, любой доктор предпочтёт смешение этих двух вещей. Но наша обязанность как европейцев должна состоять в том, чтобы как можно скорее вступить в дело с микробами, и тогда нам больше не нужны будут лекарства" {Andre Philip. Summary of Proceedings, Berlin 1950 (CCF/CHI)}.
         Для сторонников жёсткого курса эта поддержка "равноудаления" была не чем иным, как ересью. "Нейтрализм спонсируется Советами как идея и как движение" {Melvin Lasky. Interview, London, July 1994}, - заявлял Мелвин Ласки, подхватывая лозунг Роберта Монтгомери "В комнате Свободы нет нейтрального угла!". Отказываясь выступать в этот риторический крестовый поход, британская делегация солидаризировалась с предостережением Талейрана: "Прежде всего - никакого рвения". "Я не могу понять, почему надо бросить мир в огонь для того, чтобы очистить от личной вины людей типа Боркенау и Кёстлера" {Hugh Trevor-Roper. Interview, London, July 1994}, - подвёл итог Хью Тревор-Роупер.
         Вопрос об уместности проповедующих миру политических перебежчиков стал ключевым на Берлинском конгрессе. "Потом выступил герр Гримме (Grimme), из числа священников, обладающий голосом, сравнимым с рёвом маяка, утверждая, что все эти конкретные вопросы являются по своей сути религиозными, - написал Сидни Хук. - Он красноречиво говорил ни о чем и перешёл к конкретным вещам только в конце своей речи. Тут он опустился до личностей и сделал несколько презрительных замечаний по поводу Кёстлера, назвав его "политическим новообращённым", который теперь яростно противостоит тому, что в своё время яростно защищал, демонстрируя таким образом, что он никогда не отказывался от своего диалектического материализма" {Sidney Hook. Цит. произв}.

«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»