 |
 |
Прочитано: 0% |
Оглавление | Каталог библиотеки
|
|
Прочитано: 0% |
Уважаемые читатели! Вы уже знакомы с такой нашей рубрикой - "Иной Волгоград". Свидетельства очевидцев о загадочном и невероятном, интервью со специалистами-уфологами, репортажи из заколдованных мест - все это темы рубрики. Сегодня в "Ином Волгограде" путевой очерк.
Раз рано утром зазвонил телефон: "Что, Волчара, не ждал? Мы тут погулять решили по вашим краям. Ты с нами пойдешь?" Это был мой старый сослуживец Илья по прозвищу Дитятко, с которым мы не виделись уже года два. Ему удалось собрать нашу старую команду, которую разбросало в последние годы по всей стране. Я на подъем всегда был человек легкий, к тому же на работе на редкость быстро удалось утрясти вопрос с отпуском. И через неделю встречал наших, нагруженных по самые уши. Не знаком мне был только один человек - Иван Михайлович. Сашка Черкес представил его как своего дядьку.
...В первых числах июля мы уже были на границе области и завершали сборку плота. Мы собирались пройти более 300 км по Хопру и финишировать в станице Усть-Хоперской. Пару дней шли на одном дыхании. Река стремительно неслась между белоснежными меловыми горами, узкая полоска берега и небольшие ущелья были одеты низкорослой зеленой порослью. Как-то под вечер мы разбили лагерь в довольно глухом углу. Встали на песчаной косе, а по левую руку от нас находился небольшой затон, в котором к вечеру богато играла рыба.
Ниже по течению рыбачил мужичок. Через какое-то время он подгреб к нам. Попросил закурить, поинтересовался, откуда мы. И уже садясь в лодку, старательно пряча глаза, сказал:
"Уходили бы отседова, место здесь поганое". Но с какого перепугу мы должны сниматься с места на ночь глядя?
Ночь была неспокойная: с воды и с леса, а чаще всего с обрывов шел какой-то непонятный, нелесной шум; то и дело просыпаясь, я все время натыкался взглядом на сидящего у палатки, молча курившего Ивана Михайловича. Утром все повылезали из палаток мрачные и разбитые.
Перебрались на другой берег и за завтраком решили разобраться, а что, собственно говоря, происходит. Ночные ощущения у всех, как оказалось, одинаковые. "Прав был мужик, - наконец изрек Иван Михайлович, - поганое место. Я еще вчера заметил - птиц нет, животных. Сколько уже идем, зверья - полно. А тут как повымерли. Да и местечко интересное, слышал я о таких. Горку ту видите? Пройтись бы там да посмотреть хорошенько". А почему бы и нет? Быстренько кинули жребий, накачали маленькую резиновую лодку и рванули на тот берег...
Наконец, добрались до самой горки. Прямо перед нами, закрывая вход в ущелье, стояла стена дикого терна. Полные азарта и решимости разгадать эту загадку, Черкес и я, как самые мелкие, по-пластунски поползли под нижними ветками. Пройдя еще метров тридцать, мы увидели здоровенную глыбу в конце ущелья, за которой зияло отверстие пещеры. Отверстие идеально круглой формы, с краями, явно когда-то обработанными человеком. Метров через семьдесят пять я и ползущий за мной Черкес оказались в довольно большом зале, в центре которого находился каменный шар, на котором стоял весь позеленевший большой кувшин и была вырублена ниша с лежанкой. Сам же зал представлял из себя большой купол, в глубине виднелся следующий ход, тоже круглый, но больших размеров. По нему мы вышли в еще один зал, только поменьше. В середине небольшого помещения находилось золище - слежавшийся пепел. У одной из стен стояло несколько старых глиняных сосудов. На дне нескольких были остатки какой-то массы (на свету мы потом разглядели, что это была охра и что-то похожее на жирную сажу). На всем лежала печать запустения и старины, здесь явно никто не был уже очень давно, но уж по крайней мере лет этак 15.
Решив, что больше делать здесь нечего, мы оба направились к выходу, прихватив с собой в качестве сувениров парочку заинтересовавших нас плошек. Сколько мы находились в пещере, сказать было трудно, так как и мои кварцевые, и Черкесовы электронные часы отказались работать, что наводило на кое-какие неприятные размышления. Михалыч с Дитятком встретили нас не вполне приятными... эпитетами. По их словам, нас не было около трех с половиной часов. Обсудив находки и впечатление о странном подземелье, мы решили, что это похоже на какое-то святилище. Рассказ о спятивших часах внезапно насторожил Ивана Михайловича, а напоминание о головной боли и не очень хорошем самочувствии заставило его достать из своего маленького на вид, но справедливо прозванного нами всеми "черной дырой" рюкзачка аптечку и какой-то маленький прибор.
Пока Черкес, Дитятко и я "угощались" таблетками от головной боли, Михалыч возился с прибором, крутил его в разные стороны, подносил к нам, к трофеям, ко входу в пещеру, что-то переключал, настраивал - и вдруг оба "трофейных" сосуда полетели обратно в пещеру, а наша троица, подгоняемая пинками, понеслась к выходу из ущелья, а затем к берегу...
Прибор оказался портативным и "навороченным" счетчиком Гейгера. "У каждого свой джентльменский набор", - отшучивался дядя Ваня, шокируя нас периодически содержимым своего рюкзачка. И пока на берегу мы глотали выданную дядей Ваней всякую химию, он объяснил, что часто в пещерах бывает более высокий уровень природной радиации, чем на поверхности. Спускаясь по реке, в какой-то момент мы опять заметили того же рыбака, что нас предупредил об опасном месте. Теперь рыбак так объяснил дурную славу этого места: "На горах еще лет пятьдесят назад были видны остатки избушки. Там в свое время жил один дед, имя его уже никто и не помнит. Сильный ведьмак, говорят, был. Вроде даже по молодости в хуторе жил, да терпежу от его злобства у народа не стало. Гутарят, у старой Манихи мать в могилу свел. когда та родила, отец попросил песню спеть, а ведьмак-то, проходя мимо, и скажи: мол, "только опросталась, а-уж и песни поет". Как сказал, так на следующий день она и слегла. А на третий и преставилась. И повелось: то свадьбу испортит, то скотину сглазит. Добра от него ждать не приходилось. Перебрался он в ущелье, сманил к себе сиротинку одного в ученики - так он раньше его "загнулся". Говорят, будущее он здесь видел. Как какой дурехе приспичит, она в платок чего соберет - и к нему. И все так и бывало: иные полуживые оттуда возвращались, жаловались, мол, голова болит, мочи нет. И все не к добру он предсказывал..."
Как и когда сгинул ведьмак, рыбак не знал. Молча мы дивились местным байкам, но тут в разговор вступил Иван Михайлович: "Пещеры, говоришь, святилища... Да уж, такого здесь не увидишь, как у нас на Севере. Дело было на Северном Урале. Мы выполнили свою работу в одном из бывших монастырей ранее поставленного срока (о нем говорить не буду, это другое дело). В итоге, посовещавшись, приняли решение прогуляться по тайге. Двое ушли вперед для осмотра местности. И тут по "мартышке" (носимой радиостанции) пришел вызов: "Эгей, народ, у нас тут обалденное местечко, есть ручей и кое-что еще, подтягивайтесь!"
Через несколько минут мы были на месте. Тайга отступала метров на тридцать от небольшой горки, образуя полянку, посередине которой лежало несколько плоских камней. Полянку от горки отсекал небольшой ручей, терявшийся в тайге. На краю поляны стояла старая сухая лиственница. Мы уже давно не встречали следов человеческого пребывания, а тут нижние ветви были явно обрублены. А на подтесанном суку, расположенном выше человеческого роста, был насажен целый череп оленя с рогами. Мы подошли ближе. Его морда, как наконечник стрелы, была направлена в тайгу, но тогда мы не придали этому значения.
Пообедав, мы свернули базу и продолжили свой путь. Уж так получилось, что маршрут совпал с направлением тихо журчащего ручья. Через некоторое время ручей свернул в сторону, а мы где-то через час наткнулись на еще один череп оленя. Как и первый, он висел на сухой лиственнице, и мы про себя это отметили. Ладно - и продолжили свой путь. Когда мы наткнулись на третью черепушку, возникло чувство, будто мы идем по тропе. На этот раз череп был не олений, а лосиный. Черепа стали попадаться регулярно, нашли четвертый, пятый, шестой.
Оставив часть людей на стоянке, мы отправились выяснять, кто же здесь шаманит. Группа разбросалась по двое и с разных мест по тропочкам направилась к точке схождения. Наша двойка скоро подошла к склону горы. Скальный выход представлял собой хаотичное нагромождение породы. В скалах затерялся небольшой карман, в который вел узкий проход. Входили мы со всеми предосторожностями. Сам понимаешь, место непростое - мало ли кто там. И в глубине кармана как раз таился вход в пещеру. Наша двоечка вошла первой. Двое страховали, остальные остались снаружи. Вход скоро превратился в широкий тоннель, выступы в котором были слегка подрублены. Ход сделал двойной зигзаг, чем-то напоминавший латинскую S. Справа и слева от входа находились небольшие ниши и тупички и в каждом на высоком каменном постаменте находились рогатые черепа.
В конце концов мы оказались в зальчике средних размеров, где-то 40 квадратных метров. Вдоль стен на постаментах и закрепленные на стенах стояли, висели, торчали черепа рогатых. Здесь были и лоси, и олени, и косули. На их рогах висели нитки разноцветных бус. Были старые, из камушков, нашли из клыков, были бусы даже из толстой коры, очень интересно сделанные. Нашли мы там и современные бусы пластмассовые, даже с ценником советских времен. На некоторых черепах, на рогах, висели пучки каких-то трав. У дальней стенки на огромном камне стоял неправдоподобно большой череп оленя с огромными рогами. Их размах был минимум два метра. В то, что череп настоящий, поверить было сложно. Видно было, что он очень старый. А в глазницы какие-то камушки вставлены - как горный хрусталь. Когда свет на них падал, казалось, будто у черепушки глаза светятся. Рога оленя украшал бисерный поясок, концы которого сходились на морде и были украшены кистями. Поясочек был очень сложный. Представьте себе три ряда рисунка на светлом фоне: нижний и верхний ряд рисунка состоял как бы из двойных молний - ну прямо знак СС в годы Второй мировой. В центре зала была большая куча золы высотой где-то полметра, а в диаметре метра два. Видно, что не год и не два жгли, да и судя по виду - и теперь не забывали. Сверху свеженькая была - недельной давности. Когда в зал входили, то как раз зольная куча оказывалась перед этим гигантским черепом. Напарник своим мачете поворошил золу, в ней что-то блеснуло, но мы ж не сволочи какие разорять чье-то святилище. Потом и из леса не выберешься. Мы вышли из подземелья и стали возвращаться. Все время, пока мы там были, не оставляло чувство чужого глаза, как под прицелом. Вокруг в лесу поблизости то и дело беспокоились сойки, но к нам никто не приблизился - и хорошо, я думаю..."
...Слушал я рыбака Михалыча и думал, где уж где, а в нашем родном городе всякого хватает. Раз на майские выбрались мы в "зеленку" и пошли красоты оглядывать. А из красот-то - балки да болотце. И ведь выискали место. Узкий вход в балку почти зарос кустарником, но если заходить сбоку, то видна тропинка, спускающаяся как раз к болотцу. Первое, что нас приветствовало, череп собаки на кусте. Увы, сейчас малолетним недомеркам закон не писан. Идем дальше. Спускаемся на дно балки, здесь склоны расходятся, образуя гладкую площадку, окруженную с двух сторон болотцем. Ложбинки этой иначе заметить было просто невозможно. Высокие деревья хорошо скрывали ее от посторонних глаз, создавая постоянный сумрак. В нескольких шагах от края болотца лежал крупный камень, полукругом вокруг него были расположены камни поменьше, почти плоские, около десятка. Подошли ближе. Центральный камень вроде как чем-то сверлен - несколько неглубоких дырок - и в каких-то бурых пятнах, потерли - пятна стали сходить, неприятно рассыпаясь на пальцах. Не понравилась нам эта дьявольщина. По кустам пошныряли - еще два собачьих черепа нашли. Что за погань под носом у честных людей шалит? Было неприятно думать о цели убийства несчастных животных на камне...
Мы разбили проклятый жертвенник и утопили в болоте седалища. А это место навещали вновь и вновь, пока не убедились, что сюда "идолопоклонники" больше не вернутся. Но кто знает, где устроят они свое логово в следующий раз?
|
| ||||||||
|
|
|
|
|
|
|
|||