«««Назад| Оглавление | Каталог библиотеки | Далее »»»

Прочитано: 65%

         К примеру, помню, возникла полемика о необходимости создания акционерных обществ. Первый опыт был с КамАЗом. Мне позвонил Рыжков и сказал: "Есть записка с просьбой разрешить акционирование КамАЗа. Какое ваше мнение, Леонид Иванович?" Я говорю: "Дайте мне шесть часов, я отвечу". Я связался с государственной Комиссией по экономической реформе, которой я в должности зампреда Правительства руководил, мы эту ситуацию обсудили и решили поддержать КамАЗ. Но закона об акционерных обществах, который должен был принять Верховный Совет СССР, ещё не было! И тогда мы приняли специальное постановление Правительства о создании в КамАЗе акционерного общества с распределением долей - они настаивали, чтобы 50 % находилось в распоряжении Татарстана, - "впредь до принятия Закона об акционерных обществах".
         - Почему же сорвался эволюционный путь перехода советской экономики к рыночным принципам, в результате чего народу пришлось вкусить все прелести дикого капитализма?
         - Да, это был один из шансов нашей страны пройти реформы нормальным путём, без шоковой терапии. К сожалению, шансом неиспользованным. Я отработал полтора года в этой своей должности: пришёл 1 июля 1989 года, а ушёл в декабре 1990 года, когда Рыжков получил инфаркт и практически прекратил работу на посту председателя правительства. Меня уговаривали остаться и в следующем правительстве, но я сказал, что работать с ними не буду, и вернулся в Институт экономики. Дальнейшие события в стране хорошо известны... Но я хочу подчеркнуть вот что. Пока Рыжков возглавлял союзное правительство, баланс политических сил между горбачёвским СССР и ельцинским РСФСР был устойчивым. Рыжков в своё время ведь был генеральным директором Уралмаша, а Ельцин в то же время лишь начальником стройтреста в Свердловске. И в разговорах пара на пару - Горбачёв - Рыжков и Ельцин - Силаев - перевес был на стороне Горбачёва за счёт Рыжкова. Но когда вместо Рыжкова правительство возглавил Павлов, ситуация изменилась. А когда Ельцин осенью 1991 года и вовсе стал отменять решения президента СССР, я понял, что Горбачёв обречён. Он мог уйти раньше или позже, но судьба его была предрешена. Потом последовала галопирующая инфляция, огромные потери сбережений граждан, которые так и не были возвращены населению; в 1992 году цены выросли в 26 раз. Дефолт 1998 года - это тоже не случайное явление, а закономерный, логичный результат той экономической стратегии, которую всё это время осуществляло правительство России в лице всех своих премьеров: Гайдара, Черномырдина, Кириенко.
         - Правда ли, что после возникновения у вас разногласий с Горбачёвым он в отместку прислал к вам в институт экономики, которым вы уже тогда руководили, комиссию во главе с Гайдаром?
         - Нет, это было дело не Горбачёва, а скорее Шаталина. Шаталин тогда был академик-секретарь Академии наук СССР по отделению экономики, он и прислал Гайдара, с которым в то время писал совместные научные работы. Гайдар был здесь, проверял. Я высказал ему несогласие со многими его оценками по факту проверки. Мне ведь к 1988 году было сложно что-то быстро принципиально поменять в таком большом институте, изменить научные концепции, а Гайдар копался в основном в старых материалах, написанных ещё до моего прихода в институт в 1986 году: брал старые авторефераты, диссертации, какие-то другие наивные с точки зрения науки материалы - придирался. Одновременно Гайдар присмотрел способных людей в моём институте и забрал их с собой: в частности, Владимира Мау - ныне ректора Академии народного хозяйства.
         - Правда ли, что после критики горбачёвской концепции ускорения на знаменитой XIX партконференции вокруг вас образовался вакуум, который решился нарушить лишь Николай Иванович Рыжков?
         - Горбачёв тогда сделал доклад, и началось его обсуждение. Первые выступления оказались довольно дежурными - по существу, самоотчёт. Скучно было. Я послал записку с просьбой выступить, мне дали слово, и я пошёл на трибуну. Материал у меня был готов. Я сказал о том, что экономика страны нуждается не столько в увеличении темпов экономического роста, сколько в структурной перестройке. Привёл цифры и добавил, что из застойного периода мы ещё не вышли и я не поддерживаю соединение в одном лице должностей секретарей обкомов и председателей исполкомов. Горбачёв после моего доклада срочно вызвал начальника Госкомстата Королёва и велел ему проверить мои цифры. Королёв всё подтвердил. Тогда Горбачёв выступил сам, обвинив меня в экономическом детерминизме. Наутро стенограмма заседания партконференции будет опубликована в "Правде" и об ответе Горбачёва узнают все. А тогда в перерыве я, как всегда, вышел в подъезд Дворца съездов покурить - ни один человек ко мне не подходит. Никто! Спустя какое-то время из здания Совета Министров идёт Рыжков. Подходит ко мне, здоровается: "Надо поговорить, зайди после конференции ко мне". Я зашёл. Николай Иванович пригласил меня поучаствовать в нескольких заседаниях правительства, после чего у меня с ним наладились хорошие деловые отношения. Рыжков проявил себя в этой ситуации как нормальный, не поддающийся никаким интригам человек. С его стороны это был человеческий поступок.

         Москва, март 2010 г.

«««Назад| Оглавление | Каталог библиотеки | Далее »»»