«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»

Прочитано: 55%

         С первого дня Шеварднадзе начал учиться. Тогда я был заведующим отделом США и Канады. Проблемы ядерных вооружений находились в зоне ответственности моего отдела; а обычных вооружений - отдела международных организаций. Я был первым, кого на второй день после своего назначения Шеварднадзе позвал к себе: "Александр Александрович, скажите, что у нас там с Америкой?" Я стал рассказывать. Прежде всего о том, что в последние годы проблемы ограничения ядерных вооружений превратились в столбовую дорогу в наших отношениях с Соединёнными Штатами; что через месяц у него предстоят переговоры в основном по этой тематике с госсекретарём Джорджем Шульцем. Стал излагать конкретные позиции обеих сторон. Эдуард Амвросиевич всё аккуратно записывал в блокнот, потом отбросил ручку: "Нет, я всё же зря согласился стать министром иностранных дел! Слишком всё незнакомо и сложно!" Я: "Уверен, всё освоите, мы поможем". И он действительно стал осваивать сложные вопросы довольно быстро. Шеварднадзе обладает изощрённым интеллектом. Въедливостью и трудоспособностью.
         - Всё слава Богу, но с таким "приличным" министром к чему пришли все международные дела Советского Союза? К откровенному проигрышу...
         - Это вы говорите о том моменте, когда политика лишь цеплялась за рушащиеся столпы нашего государства. У Шеварднадзе были ошибки, и не всё он делал правильно. Но, отвечая на ваш предыдущий вопрос, могу сказать, что через два-три года Шеварднадзе уже весьма ловко вёл переговоры. Но кое-что меня беспокоило. Во время бесед с министрами он начинал подробно рассказывать о том, как всё плохо у нас в стране, как всё разваливается, как растёт социальное напряжение, какие распри в руководстве, как будто хотел разжалобить собеседника, чтобы добиться уступки. Но так не делается. Дипломатия - это игра сильных, она выступает с позиций уверенности и устойчивости своего государства. Возможно, таким образом он добивался доверия к себе со стороны собеседника как к откровенному человеку. Но перед этим собеседником сидел, простите меня за неловкое выражение, не человек. Перед ним была держава, которая устами конкретного человека требовала чёткого озвучивания её сильной позиции.
         У меня с Шеварднадзе возникали расхождения, особенно по германскому вопросу; я, кстати, поэтому и ушёл с поста первого заместителя министра и уехал послом в Вашингтон. Процесс германского объединения оформлялся на ходу и поспешно, что вело к просчётам. Слишком быстро министр соглашался с германскими позициями. Даже сами немцы такого от Москвы не ожидали. Кстати, в его мемуарах, к которым я написал предисловие, Шеварднадзе особо гордится своей ролью в германском объединении - он как бы отбирает лавры у Горбачёва. Он сообщает, что ряд важных решений в германских делах он принимал сам, даже не советуясь с Президентом СССР. На мой взгляд, к этому моменту Шеварднадзе в чём-то действительно "гулял сам по себе". Он хотел остаться в истории именно тем человеком, который обеспечил объединение Германии. Однако история с этим не согласилась.
         - Одним из главных рефренов нашей беседы является ваша мысль о том, что в распаде государства виноваты "неправильно понятое крушение системы, безответственность, неумелость"... Чьи конкретно неумелость и безответственность? Вы были не только министром, но и членом Совета безопасности и Совета обороны СССР. На вас, последних руководителях государства, и вина за его распад. Почему вы его не предотвратили?
         - Распад системы, её экономического остова начинался медленно, с 1970-х годов. Ослабление власти Горбачёва происходило быстрее - в результате неверно выбранных приоритетов реформирования страны: надо было начинать с экономики, потом политики, а не наоборот. Развал государства, как это было и в феврале, а потом в октябре 1917 года, произошёл по историческим меркам почти мгновенно. Слабость и нерешительность Николая II, Александра Керенского и Михаила Горбачёва в противостоянии с революционно-агрессивным напором Ленина, Троцкого и Ельцина в атмосфере спонтанного ажиотажа толпы помешали удержать как Империю, так и Союз. Даже дюжине гениев не удалось бы остановить сорвавшийся с рельсов локомотив истории.
         - Китаю оказалось возможно силами одного Дэн Сяопина.
         - Дэн Сяопин не удерживал распад государства Китая - оно оставалось железобетонным, равно как и социально-политическая система. В этом разница. Дэн Сяопин во время вынужденной многолетней отсидки в годы "культурной революции" продумал верную концепцию развития Китая, проанализировав всё, что в тот момент происходило в мире и в самом Китае.
         - Ну а почему этого не сделали вы?

«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»