«««Назад| Оглавление | Каталог библиотеки | Далее »»»

Прочитано: 5%

         ГКЧП - это отчаянная попытка уже сгнивших людей, при окончательно сгнившем президенте СССР, спасти ситуацию. КГБ там был - седьмая спица в колеснице... В те дни я даже приказал своим офицерам сдать пистолеты. Нельзя же было идти с оружием против бушующего народа. Это бессмысленно. С пистолетом вы можете натворить такие дела, что будут и жертвы, и вас же за это разорвут...
         -...Ельцина, однако, не разорвали в 1993 году, он победил.
         - Комитет госбезопасности и я, как начальник его Аналитического управления, всё предельно ясно видел и предвидел. Абсолютно всё. И когда нас, работников того времени, в чём-то обвиняют, я отвечаю: "Пойдите в секретариат ФСБ, там, где хранятся копии всех информационных документов, которые исполнялись в то время сотрудниками того же Аналитического управления, и опубликуйте их. Но почему-то и сегодня на этих документах лежит жесточайшая печать секретности. Мы всё видели, но вот делать что-то реальное в то время, кроме Ельцина, никто не был в состоянии. Никто! И на этом можно заканчивать дискуссию. Какой смысл говорить о том, почему я ничего не делал?.. Да потому что я был не способен действовать!
         -...То есть, по-вашему, причина всех тогдашних бед в измельчавшем уровне личностей, руководивших страной? Но в КГБ ведь тоже не нашлось ни Дзержинских, ни Судоплатовых, ни Андроповых, ни, извините меня, даже своего Ельцина, давно наплевавшего на партийную субординацию... Вы, например, в знак протеста ушли из КГБ. Но вам не кажется, Николай Сергеевич, что это был благородный, но всё же "бунт в чайной ложке"?
         - Если у вас есть возможности и ресурсы, а вы их не используете - вас в этом случае надо судить. Если вы могли помочь жертве на улице, а этого не сделали - это преступное бездействие. Обвинить же себя в преступном бездействии при всей моей самокритичности я не могу. Могу лишь повторить, что уже отчасти сказал... У меня не было возможности ни на что повлиять. В моих руках был лишь информационный инструмент. Я докладывал всем нашим руководителям, в том числе и Горбачёву, о состоянии дел в стране. Когда в феврале 1991 года меня назначали на пост начальника Аналитического управления КГБ, я сказал Крючкову: "Зачем вы меня вырываете из разведки, которой я отдал всю жизнь?" К этому времени мне, да и многим в разведке, было предельно ясно, что мы уже покойники. Я спрашивал Крючкова: "Какого вы анализа от меня хотите? Вам что, самому не ясно, что в стране происходит? Мы же вам каждый день даём десятки-сотни телеграмм со всех концов мира. Что вам не понятно?" Я открыто говорил: "Вам не хватает воли в борьбе за власть. У вас не хватает разума и умения чётко сформулировать свою позицию и обратиться к народу". Мы тысячу раз, например, говорили, что надо начинать открытую партийную дискуссию. Так что своим информационным оружием я боролся, как мог, и мне сегодня ни капельки не стыдно за любое своё тогдашнее слово.
         Что касается Ельцина... Он, наверное, вообще последний политик России, если рассуждать о классическом понимании этого термина. Это был человек, который умел драться за власть, мог принимать любые волевые решения, не считаясь ни с чем. Хотя при этом, конечно, Ельцин не очень ясно представлял себе дорогу, по которой собирался двигаться. Ломился, как медведь сквозь чащобу, а советнички у него были, как вы помните, класса Бурбулиса... А вождя, как известно, иногда делает его свита. А у Ельцина свита оказалась по большей части случайная, чудовищно поражённая своими карьеристскими и шкурническими настроениями. Ведь создалась ситуация, когда в мгновение из ничего можно было стать всем.
         - Внутри самого КГБ были сотрудники-диссиденты?
         - Если иметь в виду диссидентов, как последующих предателей, то вы можете вспомнить предателя генерал-майора КГБ Калугина... Это был диссидент чистой воды! Это один вид диссидента. А были диссиденты в КГБ, которые высказывали своё суждение прямо, открыто на служебном уровне. Неоднократно. Себя лично я отношу к категории вовсе не правоверных, слепых служак. В моей практике были случаи, когда я по оценкам ситуации в регионах мира или в стране мог расходиться даже с Андроповым. Но дело в том, что действовать сама по себе, как я уже говорил, информационная система не может. Компьютер может дать ответы на многие вопросы, ну а действовать - нет.
         - Я имел в виду не столько профессиональные несовпадения во мнениях, сколько человеческую ментальность сотрудников советских органов госбезопасности. В начале 1990-х годов в интервью полковнику КГБ в отставке Любимову тогдашний руководитель Центра по связям с общественностью Службы внешней разведки России господин Кобаладзе прямо говорил: "...Находясь за рубежом и свободно читая западную прессу, мы гораздо острее ощущали весь абсурд советского существования". Скажите, пожалуйста, это допустимо: заниматься обеспечением государственной безопасности и одновременно, не уходя на другую работу, "понимать" "абсурдность" существования защищаемого тобой государства?

«««Назад| Оглавление | Каталог библиотеки | Далее »»»